Борис обернулся.

– У тебя уже есть платья.

– Кажется, мне нужно ещё.

– Мне так не кажется. Ты же одета, не так ли? – Он наклонился вперёд и указал на разрез на её платье. – Хотя едва-едва. Тебе нравится обнажать своё тело, не так ли, сестра?

Кэтрин глубоко вздохнула, успокаивая себя.

– Я следую местной моде. Вливаюсь. Становлюсь похожей на них, прямо как и обещала. Если я продолжу носить одно и то же платье каждый день, это плохо скажется на репутации отца. Все подумают, что он беден, а в Бриганте нет ни гроша. Мне, как минимум, нужны новое свадебное платье и новые наряды для моих служанок. Я слышала, принц Цзян очень хорошо разбирается в моде.

– Тогда пускай он и купит тебе платье.

– Сир Роуленд говорит мне, что принц Цзян получает ежедневные доклады о нашем продвижении. Мне бы не хотелось, чтобы принца разочаровало известие о том, что я ношу одно и то же платье каждый день. Вот стыд-то будет, если отсутствие нескольких платьев послужит причиной нашей размолвки.

Борис задумался, затем проворчал:

– В таком случае ты получишь свои платья. Но ты уж постарайся, чтобы они выглядели достойно. Если Цзян откажется от тебя из-за неправильного разреза на рукаве, тебе…

– Да?

– Тебе придётся объяснять это отцу.

Кэтрин выдавила улыбку.

– Что ж, в таком случае я позабочусь о том, чтобы платья были самыми лучшими. Разумеется, это значит, что они обойдутся дороже.

Губы Бориса сжались в тонкую линию.

– Разумеется.

Он развернулся и вышел из комнаты.

Кэтрин выдохнула.

– Принц действительно получает доклады о нашем продвижении? – спросила Сара.

– Понятия не имею, – ответила Кэтрин, – я бы на его месте так и сделала. Но мне не дано читать его мысли.

Она не стала добавлять, что её начало беспокоить отсутствие любых весточек от принца – ни письма, ни даже знака внимания. Он заболел, или же ему просто было безразлично? Она так мало о нём знала, и всё же через четыре дня должна была выйти за него замуж. Тогда её жизнь снова изменится. Но Кэтрин была намерена сделать всё возможное, чтобы её будущее было таким, каким она сама пожелает.

Солнце клонилось к закату уже третий раз с тех пор, как они сбежали из Дорнана. Весь этот день они медленно ехали на север. Плечо Марша причиняло ему ужасную боль, стоило только его лошади пойти быстрее прогулочного шага. Теперь, когда они расселись вокруг костра, Эдион спросил:

– Может, завтра нам стоит повернуть на запад, к побережью? Марш так долго не протянет.

Холивелл покачал головой:

– Поскольку мы можем ехать только медленно, мы вынуждены держаться тихих маршрутов, ваше высочество. Нам не удрать от преследователей, поэтому нам приходится избегать их. А люди шерифа первым делом начнут искать вас именно в портах.

– Если они вообще будут меня искать, – заметил Эдион.

– Они нашли вашу сумку рядом с телом одного из помощников шерифа. И хотя я уверен, что у него служат далеко не самые великие умы, не сомневаюсь, что у них хватит мозгов связать эти факты.

Эдион пожалел, что рассказал о своей сумке Маршу. Точнее, он пожалел, что Марш рассказал об этом Холивеллу.

– Как вы обращаетесь с мечом, ваше высочество?

На какой-то момент Эдиону показалось, что он уловил в голосе Холивелла издёвку, но, когда он взглянул на старшего слугу, на лице мужчины был искренний интерес. Эдион невесело рассмеялся.

– Уверен, вы заметили, что я не ношу при себе меч. И просто чтобы вы ещё лучше понимали с кем имеете дело, как правило, в драке меня избивают до полусмерти и обливают мочой.

Холивелл наклонил голову:

– Вы весьма недурно справились с человеком шерифа.

Эдион не ответил. Он не гордился содеянным. Что теперь станется с семьёй убитого? Его женой? Его лишившимися отца детьми? Их горе – его рук дело.

– Пойдёте в караул первым, ваше высочество? – спросил Холивелл. – Потом мы с Маршем сменим вас, и вы сможете проспать до рассвета.

Эдион кивнул, Холивелл улёгся на землю и закрыл глаза. Эдион не был уверен, как именно ему предполагается караулить.

В первую ночь он лишь сидел и прислушивался к звукам леса и храпу Холивелла, да разглядывал лицо Марша в тусклом свете новой луны. Но даже это занятие больше не приносило никакого удовольствия: лицо Марша блестело от горячечного пота.

Словно прочтя мысли Эдиона, Марш повернулся к нему. В лунном свете его глаза выглядели бледнее обычного.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Эдион, ласково улыбнувшись.

Марш отвернулся и произнёс:

– Со мной всё будет в порядке, ваше высочество.

«Иностранцу больно. Я не могу разглядеть, выживет он или умрёт…»

Эдион встряхнул головой. Пока что мадам Эрут во всём была права, но даже если у неё и не было ответов на все вопросы, Эдион твёрдо решил, что, если от него что-то да зависит, Марш не умрёт.

Он подобрался поближе и предложил:

– Дай взглянуть на твою рану. Я промою её ещё раз. Немного холодной воды из ручья поможет тебе.

Марш не ответил. К этому моменту Эдион уже понял, что отсутствие возражений было признанием того, что Марш испытывал страдания. Эдион аккуратно снял повязку. Кожа юноши опухла и была горячей, на повязке и на ране остались корки запёкшейся крови и засохшего гноя. Рана выглядела плохо, и с тех пор, как Эдион в последний раз видел её, всё определённо стало ещё хуже.

Он промыл рану, но этого было недостаточно. Эдион не сомневался, что дым каким-то образом помог ему исцелиться от побоев, нанесённых людьми Стоуна. Его синяки исчезли, а расшатавшийся и грозившийся выпасть зуб теперь стоял крепко, словно скала.

Если дым излечил его, он может сработать и с Маршем.

Но как? Эдион вдохнул его. У Марша был глубокий порез на плече. Эдион достал бутылку с дымом и аккуратно приложил к ране, но Марш всё равно вскрикнул от боли.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Мне кажется, это может помочь, – Эдион почувствовал себя нелепо, даже просто произнеся это вслух.

– Помочь как?

– Помочь исцелить тебя. Я принял ванну вместе с бутылкой дыма, и все мои синяки исчезли. Охранники Стоуна практически выбили мне один зуб, и теперь он опять цел.

Он вспомнил, как дым у него во рту, казалось бы, искал расшатанный зуб. Возможно, точно так же он сейчас будет искать рану Марша, но как не дать ему испариться? Эдиону требовался какой-то сосуд, но у него были только оловянные миски из сумки Марша, а они были слишком большие.