лишь, что оно хорошо знакомо любому умному человеку, который имеет медицинскую, судебную или иную практику, связанную с наблюдением за человеческой природой, и что оно столь же общеизвестно и распространено, как и любое другое, известное наблюдателям, и что в любом случае, подобном нашему, именно его надлежит заподозрить в первую очередь, а заподозрив, искать тому подтверждения.

Вернемся к нашему содружеству. Первое, что мы сделали, собравшись вместе, это вытянули жребии, кому в какой спальне спать. Потом, исследовав весь дом, мы распределили всевозможные домашние обязанности, как будто всей компанией съехались на вечеринку, прогулку на яхте или на охоту или потерпели кораблекрушение. Затем я перечислил все слухи, что ходили про даму в плаще, сову и мастера Б., равно как и прочие, еще более неопределенные, что успели расползтись за время нашего пребывания и относили к какому-то смехотворному старому призраку женского пола, который бродил вверх-вниз, волоча за собой призрак «круглого стола», а еще про некоего неуловимого осла, которого никто не мог поймать. Сдается мне, будто все эти домыслы наша прислуга умудрялась каким-то болезненным образом внушать друг другу, не обмениваясь ни единым словом. Затем мы торжественно призвали друг друга в свидетели, что собрались здесь не для того, дабы обманывать или обманываться — мы считали, что оба эти состояния суть одно и то же — и что с полнейшей ответственностью будем абсолютно честны друг с другом и неуклонно следовать истине. Мы договорились, что любой из нас, кто услышит вдруг ночью необычные звуки и захочет проследить их, постучит в мою дверь, и, наконец, что в Двенадцатую ночь, последнюю ночь святого Рождества, каждый отдельный опыт каждого из нас, начиная с момента прибытия в дом с привидениями, будет вынесен на свет всеобщего обозрения ради общего блага, а до той поры мы будем хранить его каждый про себя, если только что-либо непредвиденное не заставит нас нарушить молчание.

И вот кто собрался под нашей гостеприимной крышей. Во-первых — чтобы поскорее отделаться от нас с сестрой — были мы двое. По жребию моей сестре досталась ее прежняя комната, а я вытянул мастера Б. Далее: с нами был наш кузен Джон Гершелл, названный так в честь великого астронома, лучше которого, как я считаю, никто никогда не управлялся с телескопом. С ним приехала его жена: очаровательное создание, на котором он женился прошлой весной. Я подумал (учитывая обстоятельства), что несколько опрометчиво было брать ее с собой, потому что кто знает, что может натворить ложная тревога в такое время, но решил все же, что ему лучше судить о своих делах, а от себя готов прибавить, что, будь она моей женой, я бы ни за что не расстался с таким прелестным и ясным личиком. Им досталась комната с часами. Альфред Старлинг, мой исключительно милый молодой друг двадцати восьми лет от роду, вытянул двойную комнату, которую прежде занимал я. Своим названием она была обязана тому, что в ней находилась еще и гардеробная с двумя огромными нелепыми окнами, которые, сколько я не подбивал под них клинья, не переставали дребезжать ни при какой погоде вне зависимости от ветра. Альфред — чрезвычайно приятный юноша, изо всех сил претендующий на звание гуляки (еще один синоним слова «бездельник», насколько я понимаю), но слишком умен и деятелен для всей этой чепухи и, безусловно, мог бы уже немало преуспеть на жизненном поприще, когда бы отец его не имел неосторожности оставить ему независимый капиталец в две сотни в год, в силу чего единственным его занятием является проживать шесть сотен. Тем не менее я все же еще надеюсь, что банк его может лопнуть или же сам он ввяжется в какую-нибудь сомнительную спекуляцию из тех, что обещают принести двести процентов прибыли. Я убежден, что, если бы только ему удалось прогореть, судьба его, считай, у него в кармане. Белинда Бейтс, закадычная подруга моей сестры, в высшей степени умная, приветливая и славная девушка, получила комнату с картинами. Белинда имеет несомненный дар к поэзии, наряду с настоящими деловыми качествами, а вдобавок еще и «подвинута» (пользуясь выражением Альфреда) на призвании Женщины, правах Женщины, обидах Женщины и всем прочем, чем Женщина с большой буквы незаслуженно обделена или же, напротив, от чего бы хотела избавиться.

— Конечно, дорогая моя, все это в высшей степени похвально и Небеса вознаградят вас за это, — шепнул я ей в первый же вечер, расставаясь с ней у двери комнаты с картинами. — Только смотрите не переусердствуйте. И при всем почтении к несомненной необходимости даровать Женщине больше радостей жизни, нежели покуда даровала ей наша цивилизация, не набрасывайтесь на злополучных мужчин — хотя, быть может, на первый взгляд все они до единого и кажутся жестокими угнетателями вашего пола, но, Белинда, поверьте мне, что они иногда тратят все свои сбережения среди жен, дочерей, сестер, матушек, тетушек и бабушек и что пьеса жизни на самом-то деле называется отнюдь не «Красная Шапочка и Серый Волк».

Однако я отклоняюсь от темы. Итак, Белинда заняла комнату с картинами, и у нас осталось всего три свободные: угловая, буфетная и садовая. Мой старый друг, Джек Гувернер, как он выражается, «подвесил койку» в угловой комнате. Я всегда считал Джека одним из лучших моряков в мире. Он уже сед, но все же не менее красив, чем четверть века назад… нет, даже, пожалуй, стал еще красивее. Это жизнерадостный, крепко сбитый и широкоплечий здоровяк с открытой улыбкой, сверкающими черными глазами и черными как смоль бровями. Я помню их в обрамлении столь же черных волос и должен сказать, что под серебристой сединой они смотрятся еще лучше. Наш Джек побывал повсюду, где развевается по ветру его знаменитый тезка, и даже в далях Средиземноморья и по ту сторону Атлантики мне доводилось встречать его старинных товарищей по кораблям, которые при случайном упоминании его имени светлели и восклицали: «Вы знакомы с Джеком Гувернером? Значит, вы знаете настоящего принца морей!» Вот он какой! Вся его внешность столь безошибочно выдает в нем военного моряка, что, доведись вам повстречать его где-нибудь в эскимосском иглу в одеянии из тюленьих шкур, у вас все равно осталась бы смутная уверенность, что он был в полной морской амуниции.

Когда-то яркие глаза Джека были устремлены на мою сестру, но случилось все же так, что он женился на другой и увез ее с собой в Южную Америку, где бедняжка умерла. Случилось это уже более десяти лет назад. Он привез с собой