Коннор все равно спросил, как он может загладить свою вину передо мной, и я просто сказала, чтобы он любил мою сестру всем, что у него есть, до конца их жизни.

Говоря о прощении, я попыталась извиниться перед Грейс, но она отказалась слушать ни единого слова. Она призналась, что сначала ей было больно, но потом она рассказала, как тайно связалась с Эви через несколько месяцев после моего исчезновения. Моя лучшая подруга никогда не говорила мне, что Грейс это сделала, и поверьте мне, я устроила Эви нагоняй, когда наконец-то получила возможность поговорить с ней. Но она помогла моей сестре успокоиться, поэтому я не могла долго злиться на нее.

И говоря об Эви, услышав, что случилось, она тоже не ушла. Некий реинкарнированный бог викингов ростом шесть футов четыре дюйма влюбился в мою горячую британскую подругу, и, судя по тому, что я видела, Эви чувствует то же самое, но она не признается в этом. Не в ближайшее время. Ей нравится, когда за ней гонятся, и Энцо более чем счастлив услужить, даже если это означает делать это в инвалидном кресле, пока он восстанавливается от ран.

Телефон Грейс снова зазвонил, и на этот раз ее лицо стало красным, как помидор. Не нужно быть гением, чтобы понять, что эта молодожены все еще наслаждаются фазой медового месяца.

Ревность поднимает свою уродливую зеленую голову, и я делаю все возможное, чтобы затолкать жадную стерву обратно, потому что она нежелательна и ненужна. Конечно, я рада за свою сестру, но… я скучаю по Майклу.

Я скучаю по его голосу. Я скучаю по тому, как он прижимает меня к себе, жаждая этой физической связи. Будь то теплое прикосновение к моему колену или нежная рука, ласкающая мои волосы. Я скучаю по успокаивающему аромату сандалового дерева и теплу, которые раньше окружали его, вместо этого стерильного больничного запаха, который теперь остается на нем. Я скучаю по интенсивности его глаз, как два пылающих солнца, зажигающих мое сердце пылающей страстью.

Он уже должен был проснуться, и я устала выслушивать десятки причин, по которым он не спит.

Дверь открывается, и входят медсестры Майкла, катя его кровать за собой. Мой взгляд тут же устремляется на его распростертую фигуру, и моя надежда еще больше рушится, когда я нахожу его все еще лежащим без сознания в постели.

Габриэлла приходит, когда они подключают Майкла к десяткам его машин. Она печатает на своем телефоне, улыбаясь, входя в комнату. Я слышу знакомый свистящий звук отправляемого сообщения, прежде чем она видит нас. Она выглядит почти смущенной, как будто ее поймали с поличным.

Она прочищает горло и спрашивает: — Привет. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем вчера, — это правда.

С помощью Грейс я поднимаюсь на ноги и устраиваюсь рядом с Майклом. Я убираю пряди волос с его лба, прежде чем поцеловать это место, наслаждаясь теплом жизни на его коже. Я беру его большую руку в свои и спрашиваю врача: — Есть новости?

— Результаты лучше, чем в прошлый раз. Больше мозговой активности. Отек почти спал, и…

— Значит, особых изменений нет? — я вмешиваюсь с тяжелым вздохом.

Габриэлла хмурится на меня. — Это не то, что он сказал.

— Я умею читать между строк.

— Ну, тогда тебе нужно слушать, а не читать, — бросает Габриэлла в ответ, прищурившись, чтобы соответствовать своему хмурому лицу. Позади меня Грейс хихикает, и я сдерживаюсь, чтобы не бросить на нее взгляд через плечо. Габриэлла и Грейс знают друг друга по семейным торжествам, но никогда не были так близки. До сих пор, кажется. Этим двум гарпиям нравится объединяться, чтобы мучить меня. — Иногда обезболивающие могут действовать как подавляющие. Мы уменьшили их вместе с другими, удерживающими его под действием. Как только препараты выйдут из его организма, мы узнаем больше.

— Спасибо, доктор, — говорит Грейс, когда его команда оставляет нас наедине в комнате со спящим Майклом.

Я опускаю взгляд на наши руки и нежно сжимаю его, желая, чтобы он сжал их в ответ, но он этого не делает. Меня охватывает волна вины. Я позволяю своей злости, горечи и боли овладеть мной… снова. — Прости, Габриэлла. Я не хотела быть грубой. Я знаю, что ты просто пытаешься помочь.

— Все в порядке. Стресс влияет на всех нас. Если бы мой глупый старший брат просто проснулся, это принесло бы нам всем огромную пользу, — она осторожно подталкивает его ногу в носке, торчащую из-под одеяла.

— Он сделает это, — я сглатываю тяжелый комок сомнения в горле и говорю это снова, чтобы, возможно, поверить в это самой. — Он сделает это.

Роуз

На следующее утро я только что закончила кормить Лиама, устроившись в кресле рядом с койкой Майкла, когда вошли Данте и Элис ДиАнджело, а за ними и Рафаэль.

— Доброе утро, — я слегка улыбнулась им. Я все еще не уверена, как себя вести с ними всеми, но мы продвигаемся вперед. То, что Рафаэль вытащил моего сына из той церкви, значительно помогло. За что я всегда буду вечно благодарна.

Элис подходит, неся карамельный латте и коричневый бумажный пакет из моей любимой пекарни. Она предлагает их мне, а взамен я передаю ей Лиама. Как только он устроился у нее на руках на диване, я вгрызаюсь в кекс и отпиваю сладкий теплый напиток, борясь с искушением выпить все.

— Как он? Есть изменения? — спрашивает Данте, стоя с другой стороны кровати Майкла.

Глава семьи ДиАнджело — сложный человек, но я вижу в нем так много от Майкла, и для такого сильного человека он настоящий золотистый ретривер, когда дело касается Элис.

— Его врач также отучил его от обезболивающих вчера вечером. Он сказал, что они иногда могут действовать как подавляющее средство.

Данте кивает. Он садится рядом с женой и нежно обхватывает затылок Лиама, прикрытый шляпой. Он смотрит на ребенка со странным взглядом.

— Что? — спрашиваю я.

Вздохнув, Данте откидывается на спинку дивана. Он встречается со мной взглядом на мгновение, прежде чем внезапно садится и наклоняется вперед, опираясь локтями на колени. Он чем-то взволнован.

— Я должен извиниться перед тобой, Розалин.

— Роуз. Пожалуйста.

— Правильно. Конечно. Я должен извиниться, Роуз.

— Тебе не за что извиняться, — я серьезно. Он не сделал ничего плохого, насколько я помню. — Это я должна извиняться.

Данте тихонько усмехается. — За что? За то, что сделала моего сына самым счастливым из всех, кем он когда-либо был, и привела этого милого ангела в нашу семью?

— Полагаю,