перед Игорем и липким на вид, бледным священником. Очевидно, что он такой же заключенный здесь, как и я. Он прочищает горло, прежде чем взглянуть на дрожащую Библию в своих руках и продекламировать: — Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь сегодня, чтобы…

— Сойдет и краткая версия, отец, — папа вмешивается, жестикулируя свободной рукой, чтобы не держать меня в плену перед алтарем.

Священник снова прочищает горло, дергая себя за воротник. — Хорошо. Конечно, мистер О'Лири. Берешь ли ты, Игорь Михайлов, Розалин О'Лири в законные супруги, чтобы быть с ней и быть с ней с этого дня и навсегда, в горе и в радости, пока смерть не разлучит вас?

Игорь облизывает губы, а его темные глаза скользят по моему телу. — Да.

— Да. Хорошо, — священник поворачивается ко мне с сочувственным взглядом, прежде чем отвести взгляд. — А ты, берешь ли ты, Розалин О'Лири, Игоря Михайлова в законные супруги, чтобы быть с ним и быть с ним с этого дня и навсегда, в горе и в радости, пока смерть не разлучит вас?

Папа сжимает мою руку так крепко, что я начинаю хныкать от давления. Я в ловушке. Даже если я скажу «нет», это ничего не изменит. Если что, мое упрямство только разозлит его и наверняка подвергнет опасности моего сына и друзей.

— Да, — шиплю я. Это единственное слово звучит так, будто лезвие гильотины обрушивается мне на шею.

— Превосходно. Тогда, властью, данной мне штатом Флорида и нашим всемогущим Господом, я объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать свою невесту.

Игорь делает шаг вперед, его мясистые, потные руки тянутся ко мне, но как раз перед тем, как он достигает меня, громкий взрыв нарушает тишину, и начинается ад.

Майкл

— Я все еще не могу поверить, что твоя Роза — Розалин О'Лири, — Доминик тихо свистит, пристегивая к груди связку светошумовых гранат. — Это как совпадение.

— Или судьба, — добавляет Рафаэль, засовывая две дополнительные обоймы в жилет и протягивая мне еще одну пару.

Я убираю обоймы и игнорирую их обе, сосредоточившись на текущей задаче. А именно, вернуть Роуз и Лиама, целыми и невредимыми, и закопать Патрика О'Лири на шесть футов.

Рядом со мной папа тоже готовится, а дядя Лео стоит в дверях, скрестив руки на своей бочкообразной груди. Он расстроен, наблюдая за каждым из нас, как ястреб.

— Тебе нужна вся возможная помощь, Данте. Я не понимаю, почему ты не берешь меня.

Папа смотрит на брата. — Потому что мне нужно, чтобы ты здесь охранял Элис и поместье на случай, если у Патрика есть что-то еще в рукаве.

— Ты берешь с собой моего сына. Я должен быть там.

— Я беру и своих тоже.

Дядя Лео хмурится, но ничего не отвечает. Мама появляется за его плечом, и когда он видит ее, его хмурый вид становится еще серьезнее, прежде чем он уходит в раздражении. Папа смотрит ему вслед мрачным взглядом, но он мимолетен и исчезает в ту же секунду, как он поворачивается к жене.

Она поднимает руку и обхватывает его лицо.

— Ты вернешься ко мне сегодня вечером. Ты меня понял? Дьявол не владеет твоей душой. Я владею.

Папа притягивает маму ближе и продолжает пожирать ее рот таким образом, что Рафаэль и я обмениваемся неловкими взглядами. Но если мы с Роуз можем выглядеть такими счастливыми вместе, с такой страстью после десятилетий брака, то я тоже с радостью поцелую ее перед нашими детьми.

Дети.

Эта мысль заставляет мое сердце биться чаще при мысли о таком будущем с Роуз. Сегодня вечером мы боремся не только за настоящее. Мы боремся за будущее.

Как и ожидалось, Патрик и Игорь пришли не одни.

— Я насчитал по меньшей мере дюжину снаружи, — объявляет Доминик, осматривая передний двор церкви через бинокль ночного видения.

— Бронежилет? — спрашивает Рафаэль.

— Стандартная вещь, — отвечает Доминик. — Ничего такого, с чем мы не справимся.

— Патрик не глупый. Он знает, что мы идем. А это значит, что элемент неожиданности не на нашей стороне, — говорит папа. — Но все же скрытность — наш лучший вариант, пока мы не сможем пробраться внутрь церкви. Мы не хотим рисковать, чтобы Патрик навредил Роуз или Лиаму.

Мои глаза по-прежнему прикованы к церкви. Где-то внутри Роуз и наш сын. Я чувствую их рядом, как будто мое тело настроено на их. И, возможно, так оно и есть.

— Я вытащу его, брат, — заверяет меня Рафаэль, сжимая плечо.

Я киваю. Рафаэль должен найти Лиама и немедленно доставить его в безопасное место, пока папа, Доминик и я спасаем Роуз. Стратегия звучит достаточно просто, но ничего не идет по плану.

Я двигаюсь как тень в ночи, неся смерть каждому врагу в поле зрения.

Первый удар моего клинка по открытой шее ничего не подозревающего охранника освобождает демонов в моей душе, и я позволяю им бежать на свободу. Каждое убийство питает их безумием, сужая мое внимание до главной цели. Единственное, что имеет значение.

Добраться до Роуз.

Она — мое спасение. Теперь я это знаю. Я наркоман, и она — мой любимый наркотик. Она единственная, кто может успокоить моих демонов и успокоить мою душу. Единственная, кто может принести мне покой среди хаоса. Она, как глаз урагана, — то место, где я нахожу покой, когда снаружи бушует буря.

Последний ирландский солдат падает на землю. Я стою над ним, тяжело дыша, пока жизнь покидает его глаза. Мои руки мокрые от крови моих врагов, а душа темнеет еще больше от каждого убийства, но это не имеет значения. Я был обречен задолго до сегодняшнего вечера.

— Дверь заперта, — шепчет Доминик, когда мы подходим к дверям церкви.

Я смотрю на папу, который, кажется, глубоко задумался. У нас мало времени, и каждая секунда ожидания — это еще одна секунда, которую Роза должна провести в этих мучениях.

— Рафаэль, ты идешь через черный ход и найдешь Лиама, — приказывает папа. — Тем временем мы устроим отвлекающий маневр, чтобы отвлечь от тебя внимание. Когда у тебя будет Лиам, ты уйдешь, несмотря ни на что. Ты понял?

Мой брат торжественно кивает. Ему не очень нравится идея оставить нас позади, но, зная моего брата, он пошлет кавалерию, чтобы помочь нам, если до этого дойдет.

— Что ты имел в виду? — спрашивает Доминик у своего дядю.

Папа тянется за спину и достает гранату. Подняв ее, он улыбается. — Давайте позвоним в дверь, хорошо?