— Русичи, слушайте! Мир и покой нам дороже всего. Потому говорю: священник Григорий, коего похитили люди Богомила, упрятан в пещерах, ему грозит голодная смерть. Освободите его и ноне же, здесь, на площади, вы увидите Богомила. Говорю вам и то, чтобы знали: вы мои дети, вы мне любы. Того и от вас жду!

После этих слов княгини толпа не взорвалась криками, лишь легкий говор волнами гулял над площадью.

В это время от теремного двора через толпу пробился отряд воинов во главе с Дамором. И он сказал Ольге:

— Матушка княгиня, воевода Карл говорит, что тебя еще с вечера зовет верховный жрец.

— Скажи, что скоро приду к нему, — ответила Ольга.

— Но воевода Претич велел быть близ тебя, матушка княгиня.

— Ладно, жди, — И Ольга вновь обратилась к толпе: — Идите же с Богом искать священника Григория, а меня зовет ваш Богомил, — И Ольга опустилась в сани, вернулась на теремной двор.

Там ее встретил воевода Карл.

— Матушка княгиня, вот уже с вечера Богомил, стеная и плача, зовет тебя.

— Идем вместе, воевода, — сказала Ольга и покинула сани.

Спускаясь в подвал и еще не зная, о какой милости просит Богомил, она поверила в свое предчувствие, что до захода солнца увидит священника Григория. И потому вошла в подклет милосердная. Она еще не услышала от Богомила ни одного слова, но велела стражникам освободить его от колод, расковать цепь. Когда же стражники исполнили ее волю, она сказала Богомилу:

— Ты волен идти на Священный холм, хранитель богов.

Богомил взялся за плечо одного из стражей и с трудом встал на ноги. Он прислонился к сырому камню стены и долго стоял с закрытыми глазами. Ольга смотрела на него с женской жалостью.

— Ты прости меня, Богомил. Мы токмо посчитались с тобой. Ведь долг платежом красен.

Верховный жрец открыл, наконец, глаза. Все долгие дни и ночи пребывания в каменном мешке он поносил Ольгу всякими бранными словами. А тут сказал просто и убедительно:

— Ладно, чего уж там, за милость твою я добром отплачу. Мы с тобою одного племени — славяне.

— Верно, — согласилась Ольга.

— И Григорий славянин. Потому ноне ты увидишь его.

И тут нервы у Ольги не выдержали, она воскликнула:

— Господи милостивый, хвала Тебе, что все разрешил мирно!

Но Богомил не согласился с Ольгой:

— Где уж там мирно. И боярыня Павла, и пономарь — жертвы невинные. Простят ли мне твои боги сей грех?

Боярыню Павлу еще не предали земле, ждали сына Добрыню. А ему в пути быть не меньше недели. Павлу уложили в домовину и вынесли из терема в амбар, на мороз. Ольга знала, что впереди ее ждут стенания и слезы по убиенной. Но жизнь приучила ее держаться мужественно. Она лишь сказала:

— Простят. Иди же, порадей за Григория.

На теремной двор Ольга и Богомил вышли вместе. По пути Ольга сказала:

— Жрецы тоже нонче увидят волю. Тебе же дам сани и будешь отвезен в свои палаты.

На том княгиня и верховный жрец расстались. Вскоре ему подали сани, он сел в них, укрылся меховым пологом и покинул теремной двор. А как оказался на площади, то увидел еще сотни не ушедших по домам его почитателей. Но радости при виде их Богомил не испытал. Лишь два дюжих мужика всколыхнули его, он позвал их:

— Прохор, Лебеда, подойдите ко мне!

— Так ведь боязно, вдруг княжеские доглядчики заметят, — издали отозвался старший по возрасту Прохор.

— А послухов ты уж не боишься? Подходите, не пугайтесь, — Мужики подошли, — Вот говорю вам: ступайте на Почайну в пещеры и там моим именем возьмите Григория — попа, отведите домой. И не мешкайте, сей же миг исполните!

— К чему бы сие, отец? На холме давно огонь затухает и ждет, — возразил Прохор.

— Ступайте! И чтобы волос с головы его не упал. Всех живота лишу, ежели что! — пригрозил Богомил.

Прохор и Лебеда поклонились и скрылись в толпе, которая провожала своего вождя до самых палат.

Едва запахло весной и на днепровских кручах появились первые проталины, а лед на Днепре стал в синих «окнах», в княжеских теремах началась суета — двор готовился к походу в Византию. У княгини Ольги уже не было на пути преград, и вначале призрачная дума свершить крещение в стольном граде православия теперь приближалась и стала ощутимой. Вон на берегу Днепра высятся быстрокрылые ладьи, челны, насады — все суда, кои пойдут по первой воде к морю и дальше, за него. И в Киеве Ольгу уже ничто не удерживало. Сын Святослав вернулся из похода в Тмутаракань и снова встал с дружиной в Вышгороде. Добрыня, что приехал из Новгорода похоронить мать, остался при Ольге. И сестра его Малуша была при княгине. Росла она на удивление пригожая и рукодельница прилежная. Княгиня ей уже и место определила возле себя: быть Малуше ключницей. Того места и боярыни добивались. Все складывалось у Ольги удачно перед поездкой. А главное, отец Григорий находился неразлучно при княгине. И был в числе первых лиц, кого Ольга определила для поездки с нею в Царьград.

Княгиня Ольга так свыклась с мыслью, что священник Григорий есть истинный духовный отец ее, что по этой причине он теперь дневал и ночевал в княжеских теремах. Лишь изредка Ольга отпускала его в храм исполнять богослужение. Но княгиня Ольга не была бы мудрой, если бы держала при себе Григория только как духовного отца. Нет, он нужен был ей как советник во многих ее светских делах. Ольга не пустилась бы в дальнее путешествие только ради крещения, ради удовлетворения самолюбия. Поездка в Византию носила и дипломатическую цель. Византия являлась великой державой, и это было ведомо всем в подлунном мире. А Русь? Какое место ей отводилось в западном мире? Считали ли ее великой державой? А ежели не считали, то почему? Да и в чем кроется само величие? Ежели в пространстве, то Русь и есть великая держава. Равной ей по просторам степей, лесов, гор среди европейских государств нет. А успехи разума? Тут Ольге мог открыть глаза только отец Григорий. Он лучше, чем кто‑либо другой из киевлян, знал, что представляет собою Византия и что Русь. Даже в торговле и ремеслах державы ромеев он знал многое. И уж конечно Ольге не удалось бы обойтись без отца Григория, когда дело коснулось бы церковных книг. Они же, как считала Ольга, нужны на Руси, потому как без книг, без грамоты — пребывать державе во тьме язычества. Ольга не отделяла себя от тех, кто ее окружал, от всех своих подданных. Она считала, что свет новой веры должен преобразить не только ее жизнь, но и всех россиян.

Еще задолго до отбытия из Киева княгиня Ольга назвала всех, кто должен был ехать с нею. И первое место занимали послы великой Руси и послы от малых княжеств — от Древлянского, от Полоцкого, от больших городов — Чернигова, Новгорода, Смоленска, Ростова — всего числом двадцать два. Еще Ольга брала с собой близких Святославу воевод, и воевода Претич был первым из них. Но о Свенельде княгиня словно забыла. Он оставался на Руси при Святославовой дружине. Да больше всех брала Ольга купцов — торговых гостей — их было сорок два от разных городов Руси. Всем им было наказано везти в Царьград для торговли самое что ни есть на Руси бесценное — пушнину. Велено было взять соболей, горностаев, куниц, бобров, белок, лисиц. Да и крупного зверя шкуры собирали купцы — медвежьи, волчьи, рысьи: греки любили русские меха.