Но вот, наконец, отец Григорий привел Ольгу в храм Святой Софии. Едва переступив порог храма, Ольга застыла от изумления и упрекнула отца Григория:

— Зачем же ты так долго не приводил меня в сей храм?

— Прости, матушка княгиня. Я помню, что ты была в нем.

— Но я же сказала, что сонная пребывала.

— Оно и похоже, — усмехнулся священник, — Да теперь, матушка, ты можешь оценить его по достоинству, потому как у тебя есть с чем сравнивать.

Ольга не ответила. Да и не время было. Она пыталась впитать в себя все, что видела, все запечатлеть в памяти. Но сие давалось трудно, потому что не укладывалось в привычные представления Ольги о красоте и величии. В первые мгновения, когда она подняла голову и обозревала огромный, ни с чем не сравнимый, купол храма, ей показалось, что он плывет в небе, возносится ввысь и вместе с куполом летит в пространстве и она. В куполе было сорок два окна. Пронизанные солнечным светом, они‑то и создавали видимость полета купола. Казалось, он жил сам по себе, устремляясь в неведомое пространство, движимый в сверкающих в лучах солнца и потоках воздуха. Лишь большим усилием воли Ольге удалось «опуститься на землю», но опять‑таки ненадолго. Сам храм, освещенный шестью тысячами золотых светильников, был настолько огромен, что в нем свободно мог уместиться киевский теремной двор. И все это пространство, заключенное в стены и своды, было украшено громадными сияющими мозаиками, иконами в окладах из золота и серебра, украшенных тысячами драгоценных камней. Колонны храма были вытесаны из цельных глыб мрамора, изумительного по красоте, пилястры отделаны полудрагоценными камнями и украшены слоновой костью.

— Кто же творец сего храма? — спросила Ольга Григория. — Это же неподвластно простому смертному.

— Ведомо мне, что собор возведен четыре столетия назад по воле императора Юстиниана[12]. Сказывают, он повелел главным создателям — зодчим Исидору и Анфимию так «Возведите храм, которому нет и не будет равного в мире». Да ведомо теперь и то, что Исидор и Анфимий превзошли в красоте и величии Иерусалимский храм Воскресения Христова.

Княгиня Ольга провела в Святой Софии весь день, но, уходя, сожалела, что увидела не все. А на другой день Ольга пожелала, чтобы Григорий показал ей такие храмы, кои доступно будет поставить в Киеве и по другим городам Руси. И он привел ее в храм Хора, который возвышался в бедной части Царьграда, однако же был украшен мозаиками из земной жизни Иисуса Христа. Он показал ей церкви Сергия и Вакха, Святой Ирины и Святого Андрея, которые были построены из белого камня, просты по зодческому замыслу и в то же время могли бы украсить любой город на Руси.

— Мы у себя можем возвести такие храмы. Токмо каменных дел мастера нужны, а их на Руси нет.

— Будут мастера, и много, — уверенно ответила Ольга.

Увлеченная осмотром храмов, княгиня Ольга так и не догадалась узнать, что за чудо тянется через весь город от синеющих вдали гор до самого залива на высоких каменных колоннах. И лишь Григорий просветил ее в том, как огромный город Царьград получает питьевую воду.

— Тебе, матушка княгиня, нужно знать, о чем я поведаю. Сие над нами акведук Валента, идущий от горных озер с чистой водой, — показывая двухъярусный водовод, рассказывал Григорий, — Вода из него стекает в огромные каменные цистерны Фалантену и Базилику, а оттуда идет к горожанам в дома по трубам.

— То хорошо. Но наша днепровская вода доступнее и, поди, лучше, — заметила без особого интереса к акведуку Ольга. И спросила священника о том, что волновало ее больше всего: — Можешь ли ты, отец Григорий, добыть святые образы в Киев? Храмы наши убоги.

— Сие можно. Но токмо вклады нужно сделать в церкви, где есть святые и чудотворные иконы. Я же другое мыслю. Будет на то твоя воля, матушка княгиня, найду достойных иконописцев, кои сочтут за благо писать иконы на Руси.

— Волю на то даю, — ответила Ольга.

Так и было, что все сделанное в Царьграде, казалось бы, самое пустяковое, оборачивалось для державы русичей большим благом. Ольга и купцам, которые уже продали свои товары, наказала купить все возможное из церковной утвари, из церковных одежд для священнослужителей. Купцам такие покупки были по карману. Знали они и то, что княгиня расплатится сполна. И, продав свои меха, воск и мед, все другие товары, за кои греческие купцы устраивали потасовки, русичи — язычники, на удивление христианам, покупали церковную утварь и все необходимое для храмов.

И прошли две недели пребывания великой княгини в Царьграде, когда, наконец, послы Ольги доложили ей, что на среду 9 сентября 957 года по византийскому календарю архонтиса россов и ее двор приглашаются в императорский тронный зал Магнавр на торжественный прием. И только в этот час Ольга почувствовала, что она оскорблена императором Византии. Как он смел держать ее в гавани на судах долгих две недели и не соизволил принять? Но, вспомнив поговорку, бытовавшую на Изборской земле, «как аукнется, так и откликнется», княгиня Ольга стерпела укол. Пора было готовиться к встрече с императорам Константином Багрянородным.

Великая княгиня Ольга волею судьбы выбрала удачное время для посещения Византии. В эту пору в императорском доме входила в зрелую силу новая македонская династия. Император Константин Багрянородный был внуком основателя династии Василия Македонского[13]. Василий сменил на троне ничтожного умом и нравом императора Михаила. Василий правил девятнадцать лет. И уже при нем Византия вступила в полосу расцвета. Будучи сам далек от наук и изящных искусств, но известный своими государственными способностями, Василий покровительствовал наукам, просвещению и литературе. Он пользовался большим уважением первосвятителя Византийской церкви патриарха Фотия, который много способствовал его образованию.

Империя в годы правления Василия Македонянина не знала войн и внутренних потрясений.

На долю его сына императора Льва VI выпала более трудная судьба. Его правление было омрачено победоносным вторжением в Византию русских дружин, ведомых великим князем Олегом. Третий император династии македонян Константин Багрянородный, как и его дед, правил империей в благодатное время, ежели не считать различных мелких потрясений. Это при нем был изобретен таинственный и устрашающий, наводящий ужас на врагов греческий огонь. Его испытала на себе дружина князя Игоря. Первые годы царствования Константин правил империей вместе с отцом Романом Лакапином и братом Стефаном. Летом 944 года неблагодарные дети, Константин и Стефан, свергли отца с престола. Когда миновали смуты внутри государства и стало мирно на его рубежах, Константин усердно занялся распространением просвещения, устройством библиотек, открывал новые школы. И сам в свободное время занимался науками, любил историю. Он по крупицам собрал все, что было связано с Русью, видя в ней будущего могущественного соседа.