Хотя Альянс Сабиров не знал, стоимость производства одной ракеты SS-20 (в то время это было государственной тайной) составляла около 165 000 советских рублей (около $217 000 в 1986 году или $516 000 в 2020 году). Рентабельность Воткинского завода, когда речь шла о производстве ракет, составляла около 3,3:1 — на каждый потраченный рубль завод приносил в 3,3 раза больше прибыли. Воткинский завод тратил на производство SS-20 около 3 100 000 руб. в год, получая более 10 261 000 руб. дохода, тем самым получая прибыль в размере более 7161 000 руб. Аналогичные показатели прибыли существовали и для ракет SS-25, при этом прибыль от SS-23 была несколько ниже.

Однако концепция прибыли, используемая Воткинским заводом, мало похожа на концепцию прибыли, поскольку она применима к подлинной рыночной экономике. Цена одной ракеты, произведенной на Воткинском заводе, была продиктована командно-административными процессами, связанными с бюрократией оборонной промышленности, которая использовала четко определенный набор правил установления цен для военного производства. Именно эти правила, а не реалии рыночных сил определяли уровень цен.

Эти уровни цен, в свою очередь, отражали расчеты конечного использования, в отличие от расчета по сектору происхождения; то есть стоимость ракеты, поставляемой в Ракетные войска стратегического назначения, отражает только стоимость продукта, отправленного в пункт конечного спроса (конечного использования), а не включает затраты, понесенные в течение производственного цикла ракеты (сектор происхождения). В то время как система ценообразования, используемая Советами, пыталась компенсировать это, добавляя к цене конечного использования ракеты стоимость компонентов (на которые приходилось около 70 % от общей цены ракеты), цена компонентов все равно отражала только их стоимость конечного использования в качестве отгруженных с соответствующих заводов в Воткинск.

Суть заключалась в том, что цена, используемая бюрократией советской оборонной промышленности, не соответствовала фактической стоимости ракеты, которая была намного выше той, что взималась. Цены, установленные Министерством обороны, были установлены произвольно, без учета фактических затрат. Это могло быть сделано благодаря свободному потоку субсидий, которыми пользовались заводы оборонной промышленности, такие как Воткинск. Одна из крупнейших из этих субсидий была получена не за счет снижения себестоимости продукта, а, скорее, за счет снижения затрат производителя, что в случае Воткинска означало затраты на рабочую силу и материалы. Предоставляя без взимания надбавки рабочую силу самого высокого качества на Воткинском заводе, бюрократия оборонной промышленности фактически снизила стоимость трудовых затрат, которые были задействованы в производстве ракет. Таким образом, цена ракеты стала практически несущественной, поскольку именно субсидии от центральной бюрократии, а не фактическая стоимость ракеты, определяли стоимость производства ракет.

Руководители завода изо всех сил старались приспособиться к новым обстоятельствам, но проблемы были непосильными. Чтобы компенсировать потерю доходов в результате закрытия производства SS-23 и SS-20, Воткинский завод разработал план реорганизации, согласно которому стоимость невоенного производства увеличивалась на 33 %, что на 15 % компенсировалось потерей рабочей силы. Но существовали суровые реалии, которые необходимо было преодолеть — рабочая сила была разделена между двумя предприятиями (основным заводом в центре города и заводом окончательной сборки), и, учитывая специализированный характер работ, выполняемых на заводе окончательной сборки, только заводы в центре города могли быть реорганизованы.

Даже там переход от операций, связанных с ракетами, к гражданскому производству потребовал от завода изменения и корректировки технологических процессов и оборудования, а также освоения новых технологий. Для достижения этой цели примерно 5 % рабочей силы должны были пройти полное переобучение — процесс, реализация которого заняла шесть месяцев и обошлась бы более чем в 500 000 руб.

Даже там, где считалось, что завод обладает потенциальным преимуществом, например, в производстве станков с числовым программным управлением VM-501 (усовершенствованные токарные станки), вскоре наступила реальность. Завод подсчитал, что трудозатраты на единицу продукции для производства VM-501 в точности повторяют трудозатраты на ракету SS-23 (аналогичные задачи, на которые потребовалось 5133 часа для VM-501 и 6820 часов для SS-23). Однако конкретные процессы и операции были технологически непохожи, предполагая использование различных материалов и деталей разной формы. Рабочие, которые ранее работали на линии по производству ракет, должны были пройти переподготовку, чтобы приобрести новые навыки.

Воткинский завод вложил значительные средства в концепцию переоборудования ВМ-501 и планировал произвести около 160 единиц в 1989 году для экспортных целей. Но когда Воткинский завод попытался представить VM-501 на международных выставках, они не нашли интереса со стороны иностранных покупателей — компьютерная система управления VM-501 не соответствовала международным стандартам. ВМ-501 не был самым совершенным токарным станком, выпускавшимся Воткинским заводом, — они использовались при производстве ракет и поэтому считались государственной тайной. В то время как завод стремился разработать более современный токарный станок VM-503 PMF4 для экспортного рынка, он все еще находился на стадии проектирования.

Любые надежды на то, что VM-501 послужит для закрепления оборонных разработок в Воткинске, рухнули.

Являясь основным источником дохода, основанного на прибыли, в Воткинском регионе, Воткинский машиностроительный завод оказал огромное влияние на социальное развитие города и его окрестностей. «Закон о государственном предприятии» предписывал Воткинскому заводу создать Фонд социального развития, средства для которого вычислялись из прибыли завода. Этот фонд был дополнительно разделен на две категории: фонд заработной платы и фонд социальной деятельности.

Фонд заработной платы использовался для оплаты труда работников Воткинского завода и основывался на «средней заработной плате» в размере 400 руб. в месяц. Повышение индивидуальной заработной платы производилось в зависимости от занимаемой должности и уровня индивидуального опыта. Деньги для повышения зарплаты брались из фонда заработной платы. Рабочие также получали денежные стипендии за работу в Уральской экономической зоне, но это оплачивалось государством. Короче говоря, среднестатистический боткинский рабочий получал повышение заработной платы на 60 % за работу на Воткинском заводе. Падение прибыли Воткинского завода, вызванное прекращением производства SS-23 и SS-20, привело к истощению фонда заработной платы, что вынудило центральное правительство вмешаться и гарантировать, что государственные субсидии будут продолжаться до 1990 года, после чего завод будет нести ответственность за 100 % заработной платы работника.

Сам фонд социальной деятельности был разделен на три категории: фонд производства, науки и техники, фонд социального развития и фонд материального стимулирования. Фонд производства, науки и техники финансировал капитальные вложения в завод и как таковой играл решающую роль в любой реструктуризации усилий, предпринимаемых заводом для удовлетворения потребностей оборонной конверсии.

Фонды социального развития и материального стимулирования оказали наибольшее влияние на повседневную жизнь работников и их семей. Из этого фонда оплачивались жилищное строительство, уход за детьми и другие коммунальные услуги, а также расходы, связанные с отпуском работников и их семей. Фонд материального стимулирования предоставлял кредиты работникам, которые в них нуждались.

Из-за общего падения прибылей, вызванного осуществлением Договора о