Маргарет тяжело вздыхает и щиплет себя за переносицу. Страсть медленно покидает ее лицо.

– Скорее всего, ничего он не скажет. Слишком стыдно будет признаться, что произошло. Но тебе нельзя ввязываться в неприятности, пока не началась охота.

– Неприятности сами меня находят.

– Нет, ты нарываешься, а я не могу круглосуточно быть рядом, чтобы удерживать тебя.

Не веря своим ушам, Уэс смеется.

– А от тебя и не требуется.

– Наоборот.

– Это не твоя забота. Ты ведь понимаешь, да? Не твоя забота нянчиться со мной, убирать в доме, словно горничной, готовить каждый вечер ужин нам обоим, или… Господи, Маргарет, не твое дело ухаживать за всеми, кроме себя самой.

Она вздрагивает, будто он ее ударил.

– А тебе незачем защищать всех и каждого. А тем более – лезть вон из кожи перед людьми, которые все равно в грош тебя не ставят.

– Что ты несешь?

– Ты пригрозил убить его.

– Да ладно тебе. Я не это имел в виду!

– Не важно, что именно, – отрезает она. – Тебе от этого полегчало?

Отрицать он не может. Да, полегчало. На один восхитительный миг он почувствовал себя несокрушимым.

– Значит, вот как ты хочешь распорядиться своей жизнью, своей алхимией? – продолжает она. – Хочешь быть точно таким же, как Джейме, как все остальные? Задирой?

Эти слова поражают его, как пуля, попавшая точно в грудь. Опасаясь выпалить то, о чем потом пожалеет, он круто поворачивается и широкими шагами устремляется к усадьбе.

– Уэс! – нетерпеливо кричит ему вслед Маргарет. – Уэс!

Он не оглядывается.

Маргарет ошиблась в нем. Да, в этом мире полно задир, но он не из таких. У этих людей свои дома, в которых они сдают квартиры и каждый месяц повышают арендную плату. У них свои заводы, и они не желают брать на себя хотя бы часть ответственности за смерть его отца или травму его матери. Это такие ребята, как Джейме Харрингтон, считающие себя вправе ходить по головам только потому, что они родились богатыми на новоальбионской земле.

Пока существуют такие люди – те, которые пользуются своими размерами, деньгами и родословной, как полицейской дубинкой, – Уэс никого не в силах защитить. Так что это его забота, его цель, что бы там ни говорила Маргарет. Основополагающий принцип алхимии – Все Едино, и Единое – во Всем. Как вверху, так и внизу. Защитить одного человека – все равно что защитить их всех.

Но он не сможет сделать это без алхимии. Ему не справиться без власти и силы.

20

Когда Маргарет распахивает входную дверь, в доме, как всегда, царит мертвая тишина. Именно она ее и злит. Злит потому, что она боится. Боится того, что увидела в глазах Уэса, боится того, как теперь поступит Джейме, боится, потому что ей не все равно.

– Уэс! – зовет она. – Ты дома?

Ей отвечает только молчание.

Долгие годы она хозяйничала в этом доме. Он служил ей убежищем, несмотря на свою ветхость. Каждый угол в нем, каждая ниша, каждое теплое, освещенное солнцем местечко наполнены воспоминаниями – памятью о том, что когда-то этот дом был полным жизни, радости и счастья. Но теперь его пустота служит горьким напоминанием, что в нем осталась лишь она одна. И что если тени поглотят ее целиком, это не имеет никакого значения, ведь некому будет горевать по ней. Где ее мать, чтобы было кому спрашивать, где она была и с кем? И наставлять ее не связываться с мальчишками, затевающими драки с сыном самого богатого и влиятельного человека во всем городе?

Что бы она сейчас ни отдала за упрек Ивлин.

Бедокур вяло выходит из ее спальни, пока она поднимается по лестнице. Его хвост сонно опущен, но при виде ее все равно повиливает. Пес зевает, и этот тоненький звук пробивает трещину в гнетущей тяжести ее настроения. Маргарет присаживается рядом с Бедокуром на колени и сгребает его уши в горсть.

– Умница, Бедокур, хороший мальчик.

В кои-то веки он не вырывается, когда она утыкается лбом ему в лоб и хнычет. От него чувства все равно не скрыть, как бы ни хотелось. Собаки все понимают.

Лязгает ключ в замке входной двери, скрип петель напоминает предсмертный вопль раненого зверя. Бедокур вырывается из ее рук и разражается низким, предостерегающим лаем.

– Да умолкни ты, Бедокур, – отзывается Уэс. – Это же я.

Маргарет отодвигается поглубже в тень на площадке второго этажа. Со своего места она смотрит, как он сдергивает ботинки, не удосужившись расшнуровать их, и чуть не спотыкается, швыряя их через всю прихожую. Потом принимается возиться с пуговицами пиджака. Шорох ткани и несколько восклицаний вполголоса дают ей понять, что выпутывается из рукавов он с трудом.

С преувеличенной осторожностью Уэс начинает подниматься по лестнице. Ступеньки стонут под ним, а когда он переносит вес на следующую, гвозди предыдущей забавно попискивают. Логичным решением было бы уйти к себе, запереть дверь и потушить свет, чтобы он думал, что она уже спит. Бесполезно заводить разговоры с ним теперь, когда он обижен, раздражен и пьян.

Но когда она видит его и жесткую от соли шапку его волос, зернышко гнева, пустившее корни в ней, вспыхивает ярким пламенем. Эти чувства нелогичны и неясны, от них ее замешательство лишь усиливается. Она любит все раскладывать по полочкам, возвращать вещам изначальный вид, чтобы понять их. Следить, чтобы во всем был порядок, изнутри и снаружи. Но Уэс сломал в ней что-то.

Она больше не может сдерживать свои чувства, несмотря на все старания.

Маргарет окликает его, пока он на цыпочках крадется по коридору. В тусклом синеватом свете, проникающем в окно, его глаза кажутся круглыми и блестящими, как луна во время осеннего равноденствия. А еще он определенно похож на пса, застигнутого во время кражи обрезков с кухонного стола.

– Маргарет? – громким сценическим шепотом отзывается он.

Ей хочется спросить, ради кого он тогда старается вести себя тихо или кто же это еще может быть, если не она, однако она слишком зла на него, чтобы свернуть с намеченного пути. Не отвечая, она приближается, пока они не застывают нос к носу. И первым в голову приходит вопрос: «Что это ты делаешь?»

– Иду спать, – тоном оправдания отвечает он. – А что делаешь ты?

– Дожидаюсь тебя.

– Почему?

– Потому что я беспокоилась, как бы Джейме не подстерег тебя по пути домой.

Дерзость отчасти слетает с него, но голос все еще звучит резковато:

– Ну вот, теперь можешь спокойно ложиться. Я вернулся целым и невредимым.