Нет, не все равно. По глазам вижу, что не все равно. Из них ушло равнодушие, которое я наблюдала каждый день с момента нашей встречи. Хотя еще вчера оно было. Еще вчера Паша, как обычно, был холоден, чёрств и даже груб. А сегодня появилась тень доброты. Маленькое воспоминание о Паше из далекого прошлого.

— Хорошо, — соглашаюсь.

Паша уходит, а у меня теперь совсем не получается уснуть. Живот помнит его прикосновение. Кажется, что ладонь Паши до сих пор на нем.

Может, у нас получится стать хотя бы друзьями? Не ради нас, а ради ребенка.

Глава 48. Малыш

Паша приезжает каждый божий день. Вечером, часов в семь или восемь. Сидит на стуле рядом с моей кроватью, спрашивает о самочувствии и делах. И о том, и о другом ему рассказывают врачи, но он зачем-то еще интересуется у меня. Я знаю, как Паше тяжело вырваться с работы в вечернее время. До медцентра ехать часа два. Подозреваю, что, навестив меня, Паша возвращается обратно в «Стройкапитал» и продолжает работать допоздна.

А дела мои не очень. Если в предыдущие две беременности с маткой все было хорошо, то сейчас нет. Там что-то не закрывается, вдобавок сильный тонус. Мне нельзя много ходить, желательно больше лежать. Я беспрекословно выполняю все предписания врачей, не занимаюсь никакой самодеятельностью. Сказано, вставать с кровати только по необходимости, значит, так и делаю.

С Пашей постепенно разговоры исключительно о моем самочувствии распространяются и на другие темы. Особенно на тему работы. Паша не подписал мое заявление об уходе, поэтому сейчас я на больничном, а когда наступит срок, уйду в декрет. Мне нечем заниматься в медцентре целыми днями, от сериалов я опухла, поэтому с удовольствием немного помогаю Паше по работе: общаюсь с журналистами, готовлю для них ответы на запросы, договариваюсь об интервью.

Я вижу, как Паша благодарен мне за это. Пока я отсутствую, на мое место некого ставить, а Паше некогда искать мне достойную замену. Надо проводить собеседования, отбирать кандидатов, а это время, которого у Паши и так почти нет. Прав он был, когда в самом начале говорил, что не любит женщин на ответственных должностях: они уходят в декрет и им надо искать замену. Мы, кстати, вспомнили тот разговор и вместе посмеялись. Кто бы тогда знал, что я буду беременна именно от Паши.

Мы много смеёмся вместе. Почти как раньше, когда встречались. Постепенно неловкость и напряжение ушли, наше общение стало легким и комфортным. В какой- то момент я ловлю себя на том, что жду Пашу. Начиная с пяти часов, то и дело поглядываю на время, примерно прикидывая, чем он может быть сейчас занят и во сколько освободится, чтобы навестить меня.

Когда Паша заходит, палату словно солнцем озаряет. Он лучезарно улыбается, и я свечусь в ответ. Сердце сразу начинает трепыхать как птица в силках. Я приподнимаюсь на постели, а Паша заботливо говорит: «Лежи-лежи». Садится рядом, поправляет мне подушку или одеяло, что-нибудь рассказывает, задаёт вопросы. А когда Паша неминуемо уходит, палата погружается в мрак. Я сворачиваюсь калачиком, обнимаю живот и начинаю ждать завтрашний день, в котором будет новая встреча с Пашей.

Когда мне становится получше и угроза выкидыша снижается, врачи разрешают мне недолгие прогулки. У медицинского центра огромная территория, есть даже маленький зоопарк. Сейчас в ноябре сыро и холодно, но я все равно рада наконец-то оказаться на свежем воздухе и пройтись.

Мы с Пашей идём на прогулку. Я одеваюсь в тёплый пуховик и угги, а Севастьянов еще заставляет меня надеть шапку. Когда выходим из палаты, неожиданно Паша берет меня под руку. Я сначала цепенею от растерянности, а в следующий миг за спиной крылья вырастают. Я не иду, а парю над землей.

Мы шагаем медленно, никуда не торопясь. Ёжась от холода, жмусь посильнее к Паше. Уже темно, под ногами сырая земля, а в воздухе пахнет приближающейся зимой. Разговариваем о разном. Сначала немного о работе, потом об общих знакомых, затем вспоминаем что-то из детства. Период наших отношений негласно обходим стороной. Хотя там было много хорошего, но закончилось все печально, и лучше к этому не возвращаться. У нас с Пашей выстроилось некое подобие дружбы, и я боюсь, что любое упоминание о моем предательстве разрушит ее.

Приближается первый скрининг беременности. Так далеко я еще не заходила. Мой первый выкидыш произошел на седьмой неделе, второй — на пятой. А сейчас уже десять недель. При мысли, что скоро детально рассмотрю своего ребёнка — хоть пока и на экране телевизора — дух захватывает. Я так люблю этого малыша. Больше всех на свете, больше самой себя.

Ровно в одиннадцать недель у меня берут кровь из вены для скрининга. Это очень волнительно, вдруг у малыша обнаружат что-то плохое? Я не сплю всю ночь, нервничаю, переживаю. Как только приезжает Паша, сразу вываливаю на него короб своих тревожных мыслей. Он берет меня за руку и успокаивает.

Это уже не первое его прикосновение ко мне. Если не считать того, что Паша каждый день гладит мой живот, он стал прикасаться ко мне в принципе. То положит руку на плечо, то придержит меня за спину, а один раз даже заправил мне за ухо выбившуюся прядь волос. И каждое его прикосновение ко мне такое нежное, как будто хрустальную куклу трогает. А у меня в эти мгновения сердце останавливается.

Анализ крови приходит через несколько дней. Там все хорошо, и я облегченно выдыхаю. Не дожидаясь вечера, когда приедет Паша, звоню. У него какое-то важное совещание, судя по голосам на заднем фоне, и он прерывает его, чтобы поговорить со мной. А через несколько часов приезжает радостный, берет мою руку и целует тыльную сторону ладони.

— Ну вот, а ты боялась.

У меня слезы на глазах выступают.

— Я всего боюсь. Завтра ещё узи.

— На узи тоже все будет хорошо.

— А если нет?

— Арина, не накручивай себя раньше времени. Разве есть поводы переживать?

Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю.

— Ты прав. На узи тоже все будет хорошо.