— Товарищ генерал! Почему мою группу до сих пор не отправили в Союз? Ведь свою задачу мы уже выполнили! Сколько нам еще здесь находиться?

Генерал остро глянул на него.

— Майор! Вы будто первый день в армии! Сколько прикажут, столько и будете! Пока из Москвы указание не поступит, вы — в моем распоряжении. Когда там все решится, тогда и полетите. Чем вам тут плохо? Солнце, океан, фрукты. Другие всю жизнь о таком мечтают, а вы ноете. Служите!

С тем и отбыл, оставив Евгения ломать голову над фразой: «когда там все решится». Что именно «все»? И кто это «все» решает?

После отлета гостей они с Тибуроном допивали незаконченную в свое время бутылку кальвадоса и подводили итоги. Итак: начальство было милостиво и головы, а также звездочки, с погон не срывало. Более того, Серхио обещали наградить. За героизм и мужество, проявленные при… И так далее. Выпьем. Евгению награды, судя по речи Куропаткина, не полагались. Ну и черт с ней. Выпьем. Раненых увезли, взамен оставили пятерых новичков. Это хорошо. Выпьем. Тибурон остался без лейтенанта. Это плохо. Выпьем. Сидеть здесь неизвестно еще сколько. Потерпим. Выпьем. С другой стороны, генерал был прав: условия тут райские, можно неплохо отдохнуть. Выпьем.

Кальвадос кончился, допили остаток победного рома. Потом, вспомнив пройдоху комиссара, послали к нему солдата за бутылкой виски. Виски оба не уважали, но на вино переходить не хотелось. «Градус понижать нельзя!» — наставительно сказал Евгений, и Серхио с ним согласился, хотя и не понял, почему. Солдату дали строжайшие инструкции на случай, если комиссар начнет артачиться и врать, что виски уже нет, мол, гости все выпили. Солдат ушел с суровым видом и вскоре вернулся не с одной, а с двумя бутылками «Принца Чарли». Это порадовало, поскольку с комиссаром еще предстояло иметь дела, и привести его в покорность оба считали задачей не из конца списка.

Выпили за щедрость комиссара, хотя и не без насмешки. Возникшую было идею пригласить и его, задавили в корне. Нечего баловать. Обсудили возможность появления еще какой-нибудь унитовской банды поблизости, сочли эту возможность маловероятной, но все же реальной. Выпили за то, чтобы ни одна унитовская сволочь в Порту-Амбуин носа не совала. По крайней мере, пока они здесь квартируют. Но бдительность решили не терять. А то с теми, кто теряет бдительность, знаешь, что бывает? Вот то-то! Выпили за бдительность.

Как-то незаметно оказалось, что уже и вечер близится. Благо их бравые солдаты, в отличие от разгильдяев командиров, «водку не пьянствовали и безобразие не нарушали». Служба шла своим чередом. Сменялись часовые у отеля и у склада с пленными унитовцами, на двух газовых плитках с баллонами готовилась пища, личный состав приводил себя в порядок после боевых действий и, наверное, уже случилась не одна самоволка на предмет искупаться в океане.

— Кстати, — предложил Евгений, — а не окунуться ли нам? Я в Анголе уже черт знает сколько времени, а ни разу еще случая не представилось в Атлантике побултыхаться.

О том, что в Атлантическом океане он все же купался, только с другой его стороны, Миронов благоразумно умолчал. Пьянка пьянкой, а язык распускать не стоит.

Тибурон отнесся к идее положительно. У них оставалась нетронутая бутылка виски, да и в другой еще плескалось пальца на два. Но это решили оставить на потом. Подумав, Миронов свистнул свою команду, скучавшую в тенечке, а капитан прихватил солдатика с автоматом: чтобы охранял купающихся от разных неожиданностей. Орлы отнеслись к затее командира весело, но без восторга, и Евгений заподозрил, что первыми самовольщиками как раз они и являлись. Толик Монастырев вообще пошел «за компанию», заявив, что «видал он эти океаны», и тоже захватив с собой «Калашников».

Океан был безупречен. Стоял штиль, на берег набегали невысокие, ниже колена волны, и солнце, опускавшееся к горизонту, образовывало широкую лучистую дорожку. Евгению почему-то вспомнился другой океан, Тихий, каким он его увидел впервые в Перу. Очень похожая была картина. Люди условно разделяют океан на отдельные его части, а ведь это всюду одна и та же вода. Ну, где-то более соленая, где-то менее. Не в этом ведь дело! Океан, он — Мировой! То есть всеобъемлющий, один на всю планету. Так что ничего удивительного, если закат на Атлантическом океане так похож на закат на Тихом. Или Индийском. А как с Северным Ледовитым быть? Может, и там такая же картина?

Плавки у кубинцев имелись, как говорится, по определению, а ребята Миронова еще в Москве, узнав, куда предстоит лететь, разве что крем для загара не захватили. Курортники. А почему бы и нет? То, что происходило прошлой ночью, не было для них чем-то из ряда вон выходящим. Случались ситуации и потяжелее. Как в той же Чили. Ну и что из того, что пришлось повоевать, побегать под пулями, пострелять во врага? Это для обычного человека убийство другого человека — шок и потрясение не только нервной системы, но и всех моральных устоев и основ. А для тренированного бойца, закаленного также и духовно, уничтожение врага — святая обязанность и привычная работа. Покрошив вчера в капусту несколько десятков бандитов, орлы Миронова сегодня беспечно нежились на пляже, с хохотом гонялись друг за другом в океанской воде и вспоминать не вспоминали о минувшем бое. Психология такая у этих людей, так они воспитаны. И ведь не какие-нибудь душегубы! Просто солдаты…

Лежа на песке и блаженно затягиваясь крепкой кубинской сигаретой, Евгений еще раз вспомнил слова генерала Куропаткина: «Когда там все решится…» Что же имел в виду этот жилистый старикан? Может быть, это как-то связано с той, давней историей, благодаря (или по вине?) которой он находится в нынешнем своем положении? Не исключено, что не все еще закончилось, не все концы тогда обрубили, не все вызнали…

Случилось это, примерно через полтора года после дебюта Евгения в Перу, когда он уже мог себя считать опытным оперативником. После Лимы были еще Буэнос-Айрес и Сантьяго. Операции успешные, после Чили ему даже «Красную Звезду» дали. Группа Сидихина-Германа восстановилась, и Миронов был теперь ее полноправным членом, имел псевдоним Турист. Впрочем, в самих столицах Аргентины и Чили они не работали, задания давались для выполнения в провинциях. Но все же это была живая работа, и она Евгению нравилась.

А в перерывах приходилось тренироваться на Полигоне. Выпадало и свободное время, когда можно было расслабляться, отдыхать, пить вино и любить девушек. Точнее — одну девушку. Наташка, пропавшая после той, первой ночи, объявилась опять. Расстарался Ступин. Видя, как друг загрустил, он накрутил хвоста Томе, и та вновь притащила подругу к Миронову в квартиру, якобы на очередную вечеринку. Наташа пришла, скромная, стесняющаяся, да так и осталась. Евгений выдал ей ключи от дверей, поручил наполнять холодильник и регулярно отдавал большую часть зарплаты, чтобы было на что. Когда имелось свободное время, он был полностью в ее распоряжении: ходил с ней на концерты и в кино, накинув фартук, увлеченно готовил вкусные обеды и участвовал в генеральных уборках квартиры. А когда случались командировки, Наташа одна управлялась с немудреным хозяйством. Она училась, и оставалось ей учиться еще два года. Такая вот почти семейная жизнь получилась.