А тут – Париж, Франция, да еще в составе делегации.

Побегал я по редакции, поспрашивал. Один парень принес мне складной чемодан – заграничный, какой-то пестрой ультрасовременной раскраски. Дома я развернул его, собрал, как положено, и увидел, что чемодан симпатичный, новый. Правда, слегка великоват.

"Ничего, – подумал я. – При покупке сувениров не будет проблем со свободным местом".

Так мой чемодан оказался в роли вожака походных вещей населения нашего самолета.

Команда для визита во Францию подобралась весьма разношерстная – студенты, старшеклассники, директор игрушечной фабрики, учителя, врач, воспитательница детского сада, работник Президиума Верховного Совета СССР, журналисты, комсомольские работники, ребята с производства – всех не перечтешь. Абсолютное большинство из них никогда за границей не бывало.

Из-за этого на старте получилась осечка: один паренек поставил свой чемодан не в общую группу, а куда-то в сторону. В Париже недостачу обнаружили и нашему попутчику пришлось ждать, пока его вещи не разыщут и не пришлют другим рейсом.

Поселили нас в Париже в так называемый Дом молодежи. Эта небольшая гостиница была рассчитана только на молодых людей.

Комнаты на четверых. Никаких люксов и полулюксов. Двухэтажные нары. Никакого белья. Большие матерчатые конверты. Влазишь в него и вот на тебе – простыня, одеяло и наволочка. Умывания и удобства в конце коридора – как в студенческом общежитии.

Трехразовое питание. Вкусная французская кухня. Рестораном заправляет семья, владеющая гостиницей.

Разместились мы по своим комнатам, затем собрались в ресторане, огляделись. Кто-то с невзрослой непосредственностью воскликнул:

– Ой, какой хлеб!

На витринке лежали тонкие, длинные батоны с вкусной хрустящей коркой – европейский стандарт. Большинство из нашей делегации видели такой хлеб впервые. Вмиг расхватали все, что было в наличии и через несколько минут принялись теребить переводчиков:

“Не могу без хлеба кушать!”.

Те – к обслуживающему персоналу.

Гостиницей владели три человека – муж, жена и 18-летняя дочь. Девушка тут же сбегала в булочную, принесла большую охапку батонов. Их тоже расхватали мгновенно. И тут же история с жалобами на отсутствие хлеба повторилась. Принесли новую охапку – и ее не хватило.

Хозяева вконец растерялись – таких пожирателей хлеба они отродясь не видели.

На «растерзание» Парижа нам дали один день. Все, конечно, бросились по магазинам. Привыкшие к очередям и дефициту, новички растерялись при виде изобилия и разнообразия товаров. Хватали все, что попадалось на глаза. В гостиницу возвращались нагруженные свертками и фирменными пакетами, но с пустыми карманами.

У меня была программа попроще. Я не собирался оставлять все деньги в Париже. Хотелось прежде всего купить подарок маме. Как говорится, подарок со значением. Такой, который напомнил бы ей о прошлом.

Дело в том, что когда нас депортировали из Бразилии, мама с отцом и мной тайно перебрались из Италии в Париж и тут мы жили на улице Риволи. Мама часто вспоминала ее. Поэтому я хотел купить что-то, на чем было бы обозначено название этой улицы.

К счастью, наша гостиница располагалась в первом районе Парижа. В самом центре. Мы зашли в магазин «Лувр», но там все было очень дорого. Не по моим деньгам. Тогда пошли в магазин «Самаритэн» – огромный универмаг, разместившийся в нескольких зданиях. Здесь – изобилие любого ширпотреба. Но на нем название улицы не пишут.

Начали искать в небольших магазинах. И тут я свой замысел, наконец, реализовал: купил палантин с маркой Риволи и редкий в те времена в Советском Союзе складной зонтик – тоже с нужым мне обозначением.

Забегая вперед, скажу, что мама очень дорожила этими памятными парижскими вещами. Палантин накидывала на плечи только в особых случаях.

* * *

На свете нет ничего совершенно ошибочного. Даже сломанные часы дважды в сутки показывают точное время.

Пауло Коэльо.

Я уже говорил, что поселились мы в центре города. Освободившись от покупок, пошли просто так побродить по прославленному Парижу. Вообще-то, мы не знали куда идти. Хотя карта города у нас и была, мы не представляли себе, куда двинуться в первую очередь. Помогли книги, которые мы успели прочесть за свою жизнь. Они служили нам ориентиром.

Сначала хотелось вечером попасть на Пляс Пигаль с ее кабаре "Мулен Руж". Это – одно из достопримечательных мест в Париже.

Мы постояли у "Мулен Руж" с ее знаменитой мельницей. Войти туда не могли – не было денег.

Поглазели на людей, которые стекались сюда отовсюду. Побродили по ярко освещенной площади с ее кафе, ресторанами, секс-магазинами. Мир, какого многие из нас никогда не видели.

У окна одного ресторана мы просто замерли – там, прямо перед нами, сидело несколько мулаток – ладные девицы с великолепными фигурами, высокими шеями – глаз не отвести. Тут, я уверен, самое место сватать невест для принцев.

Мы не успели заметить, как к нам подошел швейцар, крепко взял за руки и предложил пройти внутрь. Мы уперлись.

– Почему? – спросил швейцар.

– Денег нет.

– Вы русские?

– Нет, поляки, – сказал я, вспомнив свою практику на флоте.

Уличная проституция в Париже запрещено. Были попытки вообще запретить ее в городе. Вносились даже законопроекты по этому поводу. Но ничего не получилось. Заступились, как ни странно, женщины. Не падшие женщины, а добропорядочные матроны. Они считали, что проститутки намного безопаснее для семьи, чем любовницы.

В общем, улицы очистили от жриц любви и вместо них на небольших улочках, прилегающих к Пляс Пигаль, появились бордели. А самые отчаянные девицы предлагали свои услуги в парадных подъездах домов. Но на тротуар они – ни ногой.

В итоге сама площадь и прилегающая к ней территория стали называться районом красных фонарей.

Любопытно, что к утру на площади потушат яркий свет, померкнут крылья мельницы, закроются ставнями витрины секс шопов. Блеск Пляс Пигаль исчезнет и она превратится в обычную тихо дремлющую парижскую площадь с несколькими случайными прохожими.

До следующей ночи, когда грех воспрянет и расцветет сладострастие своим пышным цветом.

По моей программе хотелось побывать и по следам Эмиля Золя в Чреве Парижа – на центральном оптовом рынке. Он был совсем близко от нашей гостиницы.

Рынок работал только по ночам. Это не прихоть эксцентричных французов. Дело в том, что продукты сюда везли в больших фурах со всей Франции. Если пустить их в город днем, на улицах будет не протолкнуться.

Ночью на рынке кипит жизнь точно так, как писал Эмиль Золя. Столетия ничего не изменили. Мясо, птица, овощи, фрукты, колбасы, паштеты… Все, о чем подумаешь, есть здесь.

Идет оптовая торговля. Продают в розницу. Едят только