взгляд и оторопел от ужаса. Она ведь ребенок. Так не должно быть! Да же у взрослых не должно. У детей и подавно!

— Слава, — я искренне недоумевал, — зачем?

Она смотрела на меня секунд десять, затем заплакала тихо, без показухи, очень не похоже на нее. Бросила нож и ко мне кинулась, обнимая за талию.

— Они мне врут! Все врут! Только ты сказал правду! Мама не дает позвонить папе! Я хочу у него узнать, нужна я или нет! Пусть сам скажет! — рыдала Славка. — Крестный, ты можешь позвонить моему папе? Пожалуйста, позвони!

Я кивнул, а сам думал. Какова вероятность, что Олег ответит на мой звонок? Что он вообще пользуется российской сим-картой в Штатах?

— Давай вместе, — присел и нашел в списке контактов старого знакомого. Соединение пошло, но ответа не было долго.

— Да, через пять минут начинаем, — услышал знакомый голос, затем на экране увидел лицо Олега. В больничной форме и шапочке. — Ты… — да, ему мало радости видеть меня. Уверен, Марьяна посвятила его в детали своей измены. Со мной.

— Сейчас не до претензий. Слушай меня внимательно, — взял быка за рога. — Я сейчас с твоей дочерью. Она заперлась в ванной с ножом и требует тебя. Поговори с ней. Пожалуйста, — надавил словом и взглядом. Он оставил дочь и свинтил на стажировку, но ей об этом не надо говорить.

— Яра… — прошептал. — Ярочка! — воскликнул, когда заплаканное лицо возникло на экране. — Доченька, не плачь, родная.

— Пап, ты правда меня не любишь? Мама сказала, что я не нужна тебе. Это правда?

— Нет! — горячо возмутился. — Неправда! Твоя мама су… — осекся и тепло улыбнулся. — Ярочка, я никогда не отказывался от тебя. Я звоню и помогаю. Я хочу видеть тебя. Забирать к себе на каникулы, но мама… — снова замолчал. — Я сегодня возьму билет на самолет и прилечу к тебе. А потом я покажу тебе свою новую страну. Тебе понравится. Тут такие аттракционы! Ты ведь все еще любишь их?

— Люблю, — слабо улыбнулась.

— Я прилечу. Завтра прилечу, милая. Ты только не пропадай. Я буду звонить тебе, — Олег на меня посмотрел: — Скинь мне ее телефон.

Олег выглядел решительным и точно не как отец, который бросил ребенка. Видимо, Марьяна намутила что-то. Славка говорила, что мать велела меня любить и папой называть. Неужели Марьяна рискнула психикой дочери, чтобы меня захомутать? Только откуда все это? Она же не была такой. Мы сто лет знакомы, откуда такая маниакальность?! Неужели тем нелепым грубым сексом я открыл ящик Пандоры и выпустил ее демонов?

— Пойдем, — кивнул на дверь, когда разговор закончили. Славка кивнула. Мы вышли: нас встречала чета Месхи. Марьяна рыдала в стороне.

— Ярослава! — увидела и бросилась к дочери, но та спряталась за меня.

— Я не хочу с ней! Не хочу!

Я передал Славку в руки Альберта Ромовича. Он заверил ее, что они сейчас уедут и будут ждать папу. Затем на меня посмотрел и руку протянул:

— Спасибо. Спасибо, что приехал. Что не бросил после всего… — я пожал его ладонь и ушел.

— Домой, — устало бросил Андрюхе. — У цветочного по дороге останови.

Я чувствовал себя постаревшим на целую жизнь. Какая же отрезвляющая пощечина. На примере Ярославы воочию увидел, какими разрушительными последствиями для детей могли быть решения взрослых. Господи, если бы Егор был старше, то черт знает, как вышло бы. Я богу молиться должен, что в загсе ошибку допустили. Сколько бы жил своей пустой богатой жизнью, прежде чем торкнуло? Проснулась бы моя совесть? Хочется верить, что да. Но этого я уже не узнаю. Все сложилось как сложилось.

В доме было тихо. Мне стало неспокойно. Особенно когда увидел несколько собранных чемоданов. Не понял? Теща уехала уже… Что это?

Я поспешил в спальню к Ангелине. Застал за хаотичным сбором вещей.

— Гель, что происходит? — попытался коснуться руки. Она резко выдернула ее.

— Я сказала, что в твоей жизни не должно быть левых женщин! Особенно Марьяны. Ты свой выбор сделал!

На меня разом навалилась усталость. Вот она, расплата за мою ошибку. Мне никогда не будет веры. Я всегда буду доказывать, что невиновен. Относительно меня работает презумпция виновности…

Глава 32

Ангелина

Я забрала сына из садика и поехала домой, едва сдерживаясь от обиды и злости. Тимуру я не звонила. Он тоже молчал. Просто пропал. Ну что же, будет ему сюрприз, когда вернется. Я предупреждала: этой женщины не должно быть возле моей семьи. Возле моего мужа! Но он, видимо, считал иначе. Значит, пусть с ними живет, а мы с Егором уйдем. Возможно, я действовала на эмоциях, порывисто собирая вещи. О сыне и его привязанности не думала. Тимура наказать хотела. Хорошо, что Егор вразумил меня.

— Мамь, я спать хосю, — он был каким-то вялым и непривычно сонливым. Я обеспокоенно потрогала лоб — температуры вроде бы нет. Ни кашля, ни сопель. Устал, наверное. Я уложила сына пораньше и продолжила накручивать себя. Тимура все еще не было.

А я еще в постель с ним легла! Поверила, что любит меня. Грош цена такой любви! Тимур не боится меня потерять. Никогда не боялся.

— Геля… — я резко развернулась. С цветами и брендированным ювелирным свертком. Смотрел так непонимающе. Я в грубой форме указала ему на дверь.

Тимур долго и устало вглядывался в мое лицо, затем развернулся и молча вышел. Мне стало не по себе. Где привычный танк Мантуров? Он же на любое требование или ультиматум в атаку шел. Давил, пока не прогнет.

Я замерла у двери. Тимур не ушел. Я чувствовала его присутствие. Сама опустилась на пол и спиной откинулась к стене. Почему-то стало тоскливо и грустно.

— Я был у Марьяны, — услышала его голос. Признание хлыстом с острым наконечником и прямо по сердцу.

— Она дочку свою довела, что та… — он замолчал. Мне стало страшно. Дыхание сбилось, горло сжалось спазмом. Нет, плохого детям я желать не могла. Это против женской природы. Даже тем, которые мне не нравились.

Я приоткрыла дверь. Между нами была тонкая полоска света, сверкающая нить, лучик в полной темноте.