– Ты мне обещаешь?

– Конечно. Клянусь. – Дэйзи поднялась по лестнице и исчезла.

Чарити вернулась в гостиную и набросилась на мать:

– Как ты могла? Ты же знаешь, через что прошла эта девочка!

– Ничего, переживет. – Эллен невозмутимо изучала свои ногти.

Чарити покачала головой:

– Мама, ты не получишь ни гроша. Я знаю, что дедушка оставил тебе траст. Этого достаточно для одинокой женщины. Плюс дом в Атланте. Тебе есть где жить и есть на что жить. Если хочешь больше, можешь предъявить мне иск.

Она покинула мать и пошла прощаться с последними гостями. Когда-нибудь это должно было случиться. В жизни полно дерьма; если не трогать, оно не воняет. Вопрос о деньгах не стоял, пока богатый доктор не выгнал мать из дому.

Когда Далтон вышел из кухни, сестры Полетт и Агнес как раз облачались в меховые накидки.

– Все нормально? – Далтон приобнял Чарити за спину. Прикосновение его теплых рук согревало, и на нее накатила первая волна умиротворения.

Она закрыла глаза и с жадностью приняла эту волну.

– Да. Некоторые проблемы с мамой и Дэйзи. Неужели сегодня еще что-то пойдет не так?

Он украдкой улыбнулся, и это растопило ей сердце. Намек на шутку, известную лишь двоим. По какой-то причине Чарити было необъяснимо трудным не протянуть руку и не дотронуться до его щеки.

Без предупреждения Далтон наклонился к ее лицу, и их губы соприкоснулись. По телу словно прошел электрический разряд, жар прилил к лицу. Она попыталась сделать вдох, но вокруг не осталось ни воздуха, ни пространства, вообще ничего, кроме Далтона. Его зеленых глаз, мягких губ, тепла его тела.

Далтон отодвинулся на несколько миллиметров, и мир снова попал в поле зрения Чарити. Донеслись отголоски бала, приглушенные голоса, позвякивание последних бокалов на подносах официантов, дыхание Далтона.

Он сглотнул и пригладил волосы.

– Прости. Не следовало этого делать.

Он извиняется? За что? За то, что столкнул ее с американских горок без предупреждения? За то, что опалил ее губы своим огнем и ожог останется с ней надолго после того, как уйдут последние гости и опустеет последний бокал вина?

– Я рада, что ты это сделал.

Ну вот. Слово не воробей, вылетело – не поймаешь. Ее губы расплылись в улыбке.

Однако Далтон помрачнел:

– Не следовало. Это больше не повторится.

В один миг карета превратилась в тыкву.

Откланялись Джина и Эмили Радд – шагнули навстречу вечерней прохладе, и бриз с залива тут же подхватил подолы их вечерних нарядов. Подошли с благодарностями последние гости – две сестры. Агнес пожала Чарити руку. На ощупь ее высохшая кожа казалась бумажной.

– А где же ваш дядя Гарольд? Я бы хотела с ним попрощаться. – Старуха обшарила глазами пустой вестибюль.

– Наверное, отправился спать. – Чарити не видела дядю с последнего танца, когда он кружил по залу улыбающуюся Луизу. У нее потеплело на сердце. Гарольд обрел с Луизой счастье.

– Без четверти двенадцать, нам давно пора спать, – вмешалась Полетт. – Кстати, дорогая, мы хотели бы отметить, что с вашей стороны очень великодушно позволить Гарольду здесь находиться.

Чарити обернулась к Далтону. Он в полном недоумении пожал плечами.

– После того, что произошло…

При этих словах Чарити накрыла первая волна паники. Иногда яд хранится в бутылочках, на которых нарисованы череп и кости; иногда его приносят на длинных языках.

– А что произошло?

– Любовная связь, дорогая. – Агнес и не думала говорить тише.

– Любовная связь? – Чарити попыталась сделать вдох.

– Между Гарольдом и вашей бабушкой. Боже мой, наверное, уже лет двадцать прошло. – Она повернулась к Полетт: – Когда умерла Мэрилин?

Рука Далтона, до сих пор лежавшая на спине Чарити, напряглась. Другой рукой он начал открывать дверь – очевидно, счел за лучшее отделаться от сестер, пока они не причинили еще большего ущерба. Чарити его остановила.

– Вы хотели сказать, Мэрилин и Гарольд любили друг друга, когда были молодыми? Почти детьми? – Она уже догадывалась, что речь не об этом. «Двадцать лет назад». «Когда умерла Мэрилин».

Агнес подалась вперед и уцепилась за лисью шкуру у себя на шее, будто она лично участвовала в охоте на хищницу и перегрызла горло зверя своими собственными зубами.

– Детьми? Ничего подобного. Скандал был на весь остров. Джорджа здесь все любили. А то, что натворила Мэрилин, просто за гранью нашего понимания. – Она подняла брови. – Как я догадываюсь, в конце концов она не смогла с этим жить.

У Чарити бешено заколотилось сердце.

– Бедняжка. – Полетт коснулась ее груди высохшей рукой. – Он так и не оправился после случившегося.

Агнес повернулась к сестре.

– Да, как с таким смиришься. Когда жена выбрасывается с балкона на глазах у мужа…

Чарити открыла рот. Дедушка был рядом? Все произошло у него на глазах? Почему эту информацию от нее скрывали? Эмили Радд не могла не знать. Чарити мысленно вернулась в то лето, когда ей было одиннадцать. Именно тогда произошло что-то ужасное. Бабушка была сама не своя, а когда Чарити приставала с вопросами, натянуто улыбалась и уверяла, что все замечательно. От деда она тоже отдалилась. В прошлые каникулы Чарити обычно засыпала под негромкие звуки их разговоров на кухне, однако в то лето все было иначе. Бабушка частенько ложилась в постель даже раньше внучки, и по вечерам дом погружался в тишину, нарушаемую лишь плеском волн за открытыми окнами.

– В любом случае, дорогая, – широкая улыбка Агнес напоминала звериный оскал, – вы поступили очень благородно, когда позволили Гарольду находиться здесь – учитывая, сколько несчастий он вам принес… Сестрица, взгляни на часы, уже почти полночь!

Они удалились. Чарити посмотрела на Далтона.

Гарольд. Она позволила ему стать частью своей жизни, своего мира. Да, он хранил какую-то тайну, но чтобы такую? Такую ужасную? Она проклинала себя и плакучую иву – а он все эти годы прекрасно знал, кто на самом деле виноват в бабушкиной смерти.

– Гарольд… – выдохнула Чарити.

– Послушай, – Далтон положил руку ей на плечо, – нам неизвестно, что там произошло на самом деле.

– Ах, неизвестно? – вспыхнула Чарити. – Дедушка не разговаривал с братом двадцать лет. А как только он умер, Гарольд сразу же явился в его дом! – Она почувствовала во рту кислый вкус. Казалось, сейчас ее стошнит. – Какая же я дура!

Они вернулись в гостиную как раз в тот момент, когда Гарольд сошел со второго этажа. Он улыбнулся им и поднял большой палец.

– Я иду прогуляться и очень тороплюсь. Недавно говорил с Дэйзи. У меня свидание с Луизой, может, вы присмотрите за девочкой? Боюсь, ее кто-то обидел.