В тот день мы поехали к каменщику забрать пару бракованных надгробий — надпись на них была высечена с ошиб-

кой, — чтобы сделать из них полки в маслобойне. Мы втроем сидели в повозке; Люциан с Альтой смеялись и флиртовали, будто уже были обручены. Я и жалел, что не поехал один, и понимал, как мне было бы невыносимо чувствовать, что я упустил возможность побыть рядом с ним, пусть даже он ни разу не пересекся со мною взглядом. Наконец мы загрузили последний камень, Люциан поднял голову, и я решил, что сейчас-то он посмотрит на меня, но нет — он бросился помогать Альте забраться в повозку и стал поддразнивать ее по поводу надписи на мраморном надгробии — мол, теперь на каждом бруске масла будет отпечатано «готовся к смерте»... Может, все, что случилось между нами, мне только привиделось? Или он хочет показать мне, что я для него всего лишь игрушка?

Повозка остановились, Лльта пошла за кустик, а он обнял меня за шею. Я хотел повернуться к нему, но он вцепился мне в шею, удерживая мою голову на месте. Мои нервные окончания скрутились в узел, ощутив его прикосновение. Лльта могла нас услышать. Так мы и сидели в полной тишине, и вскоре она вернулась с букетом цветов, сделав вид, что ходила вовсе не справить нужду.

Тем вечером я не мог ни есть, ни спать. В полночь я вышел из комнаты. Я должен был увидеть его; если он не ждет меня на перекрестке, я готов был дойти до самого Нового дома.

Когда дверь моей спальни затворилась, я очутился в кромешной тьме; нащупав стену коридора, провел по ней кончиками пальцев, ощущая каждую шероховатость и выпуклость в штукатурке. Ботинки я нес в руке, и половицы под босьпк1и стопами почти не скрипели.

Но когда я проходил мимо комнаты Альты, сестра тихо окликнула:

— Эмметт? Ты?

Я замер и собрался с мыслями.

— Хочу проверить, как там Клякса.

Альта открыла дверь так быстро, что я понял: она не спала. Ее силуэт вырисовывался в лунном свете, но лицо оставалось в тени.

— А что с ней? Ты что-то слышал?

— Нет. Забудь. Ложись спать, сестренка. — Зайди, посиди со мной. Мне не спится.

Я стиснул зубы. Если мы с Люцианом не увидимся сегодня, я сойду с ума. Но Альта могла услышать, что я ушел, а потом вернулся. Рисковать я не мог. Шагнул в спальню, залитую лунньп*! светом. Ночь впитала в себя все краски: узор из роз и сердец на покрывале стал черно-белым, а листья плюща за окном поблескивали, как угольки. Обстановка казалась незнакомой, словно я смотрел на отражение комнаты в зеркале.

Альта забралась на кровать и легла. Я сел рядом с ней и стал выжидать, но по ее дыханию определил, что она не спит. Влажной ладонью она держала мою руку. Я старался не думать о других влажных ладонях, которые совсем недавно касались меня. — Эм?

— Засыпай.

Она взбила подушку и перевернулась на другой бок. На миг воцарилась тишина. Потом она вздохнула и села, опершись о стену.

— Не спится мне. Не хочу. Эмметт...

— Что?

— Думаешь, Люциан в меня влюблен?

я вздрогнул, как задетая струна, затем бесшумно выдохнул и постарался успокоиться. Сердце билось так громко, что я не сомневался: Альта слышала удары.

— Не будь дурочкой.

Она пошевелилась; в тусклом свете луны блеснули ее темные глаза, и я уже решил, что она сейчас накинется на меня. Но она лишь переплела пальцы и спросила:

— А почему это я дурочка?

— Он... то есть ты... — Я замолчал и пожал плечами. Альта тихо рассмеялась.

— Неважно, — сказала она, и по ее голосу я понял, что сестра улыбается. Она подтянула колени к груди и обхватила руками. — Люциан приходит каждый день. Эм. Мог бы давно забрать Кляксу и больше не возвращаться. Но он все еще здесь.

Я кашлянул.

— Наверное, ему просто скучно.

— Нет. Я знаю, что нам суждено быть вместе, Эмметт. Я просто чувствую. — Альта наклонилась вперед и схватила меня за запястье; я невольно отшатнулся. — Ты не поймешь, пока сам не влюбишься. Когда-нибудь это и с тобой случится, Эм. — Она вздохнула. — Как только я увидела Люциана, все для меня изменилось. Я ждала его всю жизнь. Теперь моя жизнь никогда не станет прежней.

Я не ответил. Во дворе послышался шорох и тихая возня. Альта больше ничего не сказала, сидела и по-прежнему крепко сжимала мое запястье. Я откинулся на спинку стула и закрыл глаза, стараясь ни о чем не думать. По полу скользил лунный свет; каждый раз, когда я открывал глаза, тени подкрадывались все ближе и становились длиннее. Я ждал,

пока сестра выпустит мою руку, и в конце концов задремал, а потом и уснул, должно быть, даже раньше нее. Проснулся уже утром; оказалось, мы оба проспали. Со двора доноси-

ЛОСЬ недовольное мычание коров. Я выскользнул из комнаты, не став будить Альту и сам их подоил; не знаю, зачем я это сделал, наверное, мне просто хотелось побыть одному Разлив молоко по ведрам и написав на каждом сегодняшнее число, я обошел другой скот. От досады и неловкости я не находил себе места. То, что мы сделали, разобьет Альте сердце, просто она еще об этом не догадывалась. Она проводила с Аюцианом дни напролет, убежденная, что он влюблен в нее, и я проводил дни напролет с ними обоими, надеясь улучить хоть один взгляд, хоть одно словечко, но не получая ничего. Однако в том не было моей вины; просто мир был устроен несправедливо. Должен же быть какой-то простой и безболезненный способ от нее избавиться? Я ломал голову, пытаясь найти решение, старался не обращать внимания на стыд, от которого внутри все сжималось, и понимал, что не выдержу еще одного дня такой агонии.

Когда Аюциан приехал и ловко спешился — он-то наверняка спал сладко, как младенец, — Альта бегала по дому в чулках, размахивая одним ботинком.

— Уже иду, Аюциан! — окликнула она его и прокричала: — Эм! Где мой второй ботинок? Вчера был здесь!

— Наверное, собаки утащили. Иди без обуви. Я собираюсь на незасеянное поле, посмотреть, не пора ли его боронить. Дарне даже не заметит, если ты побежишь босая, как беспризорница.

— Подождите меня! Ботинок должен быть где-то здесь, — сестра носилась из комнаты в комнату.

— Догоняй нас, когда найдешь, — крикнул я и побежал вниз.

Альта стала искать под кроватью. Не найдет она свой ботинок: я надежно припрятал его на чердаке, в самой глубине, где мы храним яблоки в ящиках. Поздоровался с Люцианом как ни в чем не бывало.

— Альта ботинок потеряла. Она будет долго его искать. Пойдем?

— Пойдем. Еще увидимся. Альта, — сказал он громче, и мы, не сговариваясь, повернулись и бросились к воротам наперегонки, толкаясь локтями; каждый хотел первьп^ открыть засов. Когда ворота за нами захлопнулись, мы побежали дальше, хихикая, как дети.

— Нехорошо это, — сказал он наконец, выбившись из сил. — Да уж. Хочешь, вернемся?

— Нет. — Мы переглянулись и побежали быстрее. Клякса прыгала вокруг и восторженно лаяла, решив, что это игра.