Вдруг неясная мысль возникла у него в голове, похожая на туман. На фоне ярости, которую он испытал, увидев девчонку здесь, пригретую в его собственном доме покровительством жены (больше некому), эта мысль была чёрным пятном на красном фоне. А что если… она ещё раз это сделает… сама. И на этот раз навсегда.

— Ты что — оглохла? — сказал он ещё тише, и Тая сильно задрожала, видя в его лице опасную, крайнюю злобу.

Мелькнула мысль, что с этим человеком нельзя оставаться наедине, что они совсем одни в большом доме и защитить её некому. Как стучит сердце, Тае казалось, слышно и ему.

Девушка шумно, порывисто вздохнула и босая быстро пошла через гостиную, отчаянно думая, чтобы он дал ей уйти. Но его рука вдруг остановила её на выходе из комнаты, рванув за халат. Нитки затрещали, обнажая худую, бледную спину в крупных родинках.

Тая всхлипнула, стиснув зубы от ужаса, но больше не издала и звука. Так страшно ей не было, даже когда Перелётный вёз её в машине на растерзание, а рядом сидели его дружки и издевались.

Подломившись, Тая упала на паркет холла, заскользила на нём, пытаясь прикрыться остатками развалившегося халата. Ледяные пальцы мужчины сжали её шею сзади, порывистое дыхание упёрлось в затылок: — Поднимайся наверх и ни звука!

Она спотыкалась, идя по бесконечным ступенькам, а он шёл сзади и не отставал. Он не касался её, но Тая дрожала всем телом и зажмуривалась, чтобы не закричать. Когда они вошли в большую спальню с отдельной ванной, она нашла в себе силы произнести: — Пожалуйста, не надо.

Но не оборачивалась, и мольба превратилась в шёпот. Её бравада и искреннее негодование остались где-то позади. Смелость, вызов — оказались в эту секунду пустыми словами.

Опрокинув Таю лицом на постель и сорвав остатки белья, Антон Роторов, бизнесмен и серьёзный женатый человек изнасиловал молоденькую жену сына. Она кричала от боли и грубости, за что он вдавливал её голову в матрас, поэтому ничего не было слышно даже на ступеньках лестницы.

Покончив с этим и получив неожиданно яркое наслаждение, он оттащил её, безмолвную, в ванную, набрал воды с пеной и опустил туда равнодушную ко всему девушку, смыв следы своего преступления. Потом вложил в её руку опасную бритву, какое-то время постоял над ней и вышел, довольно усмехаясь. В глазах девушки совсем потухла жизнь, слёз больше не было, и воспалённые глаза остались сухими — до последнего шага осталось совсем чуть-чуть.

Олег приехал из аэропорта на такси и мог поклясться, что по дороге видел отцовскую машину, выруливающую на трассу с поворота на дачи. Это-то его и насторожило. Подъехав, он не увидел ни одного огня в больших окнах дома, хотя солнце уже село.

Он бегом влетел во двор, вбежал в дом, громко зовя Таю, и сразу на второй этаж, через три ступеньки. Но никто ему не отвечал, на уши давила неестественная тишина.

Он остановился, прислушался, никаких звуков слышно не было, кровь звенела в ушах, бухало сердце, да где-то капала вода… Олег рванул дверную ручку спальни для гостей, дверь была немного приоткрыта, оттуда шёл звук капающей воды. Там никого не было, кровать аккуратно заправлена, ванная открыта. Олег пытался сдержать шумное дыхание, чтобы расслышать хоть что-нибудь, включил свет в комнате. Позвал ещё раз Таю, в звенящем голосе, отражающемся от стен, слышалось отчаяние. Ему никто не ответил.

Подумав, что отец вероятнее всего увёз Таю с собой, он вошёл в ванную, звук капающей воды почему-то вселял в него ужас.

В широкой ванной лежала девушка — бледная, с облепленными голову мокрыми волосами, а пена вокруг неё была розовой.

— Тая! — дико закричал Олег, бросившись к ней.

Веки её задрожали, но глаза не открылись, будто у неё больше не осталось на это сил.

Вымокнув до нитки, Олег вытащил её из кровавой воды, перетянув запястья простынёй. Он уложил её на постель, завернул в одеяло и без конца целовал в закрытые веки.

Когда приехала скорая, он уже совсем отчаялся, плача возле девушки. Он понимал, что в происшедшем виноват он. Он и только он. Бросил её здесь одну и не смог защитить, а отец её довёл своей злобой.

Никогда бы Тая не подумала, что однажды рядом с любимым будет ад. Это было первой мыслью, когда она очнулась в больнице, а муж сидел рядом. По мере того, как к ней возвращались силы, у него появлялось больше вопросов, а она не могла отвечать на них. Душа переполнялась горечью к самой себе, и по щекам текли слёзы — больше ничего не могла сказать или сделать.

То, что ему надо было сказать, было страшно. И как к этому он отнесётся — она не знала. Через две недели глухого молчания, отчаялся он и чувствовал, что она не говорит с ним именно из-за того, что причина её попытки самоубийства связана с ним, и она обижена.

Выписались они в тот же загородный дом, всё то время, что она лежала в больнице, его родители не приходили к ней.

— Прости меня, что я обидел тебя, — сбивчиво говорил Олег, когда они остались одни в доме. — Я больше не оставлю тебя здесь. Если это возможно — ты поедешь со мной, если нет — я брошу учёбу. Но разлуки больше не будет, Тая.

Она сидела на большой постели в другой комнате, не в той, в ванной которой пыталась лишить себя жизни, и смотрела в пол. На душе лежал чудовищный камень, а смелости сбросить его не было.

— Я не знаю, почему ты хотела умереть, наверное, отец что-то наговорил тебе, но ведь он и раньше говорил, да и что слова его значат! Ты же знаешь, я люблю тебя! — он сел рядом и попытался поцеловать её в шею, как она любила раньше.

— Не надо, — отчётливо произнесла она и погрустнела ещё больше.

Олег отшатнулся, его синие глаза потемнели.

— Скажи, — сильным голосом произнёс он. — Я должен знать. Я знаю, это я виноват, я тебя здесь бросил, а мой отец…

Она отчаянно посмотрела на него, глаза девушки блестели от непролитых, сдавленных слёз. — Я поклялась себе, что не смогу сказать тебе… Ты понимаешь? Поэтому одним выходом… было умереть.

Олег вскочил, приподнимая её с постели за плечи. Она не могла смотреть ему в глаза.

— Тая, мы через столько прошли вместе, а ты мне говоришь — не могу сказать. Что бы ни было, моё отношение к тебе не