– Почему же ты вышла за него? – не сдержалась Морвен.

– Чтобы стать леди Ирэн. Мне до смерти надоела жизнь на ферме.

– И между вами не было любви?

– Любовь – это иллюзия, Морвен. Она не длится долго. На нее нельзя надеяться.

– И сейчас ты ненавидишь отца?

– С чего ты решила? Я к нему равнодушна. – Леди Ирэн нетерпеливо вздохнула. – А теперь иди спать. Я научу тебя всему, мы всегда так делаем. Ты будешь знать имена наших предшественниц, научишься вызывать духов и пользоваться хрустальным шаром. Я научу тебя соблюдать саббаты и ритуалы, которые достались нам от прежних поколений. Но помни…

Морвен уже прошла через комнату и взялась за ручку двери, но тут остановилась.

– Помнить что?

– Об этом нельзя никому говорить, – строгим голосом произнесла леди Ирэн. – Ни Яго, ни отцу Пью.

– Конечно, маман, но отцу Пью…

– Особенно ему, Морвен. – Ее губы презрительно скривились. – Пусть его кротость не вводит тебя в заблуждение. Священное Писание приказывает уничтожать нас. И ему хватит на это смелости.

– А Яго…

– Никому, Морвен! Для ведьмы раскрыться – значит, подвергнуть себя опасности.

– Но мы живем в двадцатом столетии!

– Ну и что? Да хоть в каком!

– Я не понимаю. – Морвен покачала головой.

Леди Ирэн прищелкнула языком:

– Морвен, ты уже достаточно взрослая, чтобы разбираться в мужчинах. Они любят, когда женщины хорошо выглядят, имеют подобающие манеры и рожают им сыновей. Они не ожидают… вернее, просто не хотят, чтобы у нас было личное мнение. Женщины не должны спорить, устраивать сцены и иметь чувства.

– Но папá…

– Твой папá ничем не лучше. Он вводит тебя в заблуждение тем, что потакает во всем. Но если понадобится, он даже не спросит твоего мнения. Просто сделает по-своему.

– Как это связано с тем, что я ведьма?

Леди Ирэн замолчала, ее глаза казались мерцающими темнотой омутами. Она безрадостно улыбнулась:

– Ты меня не слушаешь, Морвен. Я рассказываю тебе, почему мужчины ненавидят наше племя. Думаешь, я та женщина, которую только что описала? Или ты?

– Нет, – прошептала Морвен, и ее сердце упало.

– Ты же понимаешь, что твой отец, как и многие мужчины, боится женщины, которая не вписывается в этот идеал, потому что не знает, как ее контролировать. Тебе нужно помнить, что всякий напуганный мужчина опасен.

Холодная улыбка леди Ирэн исчезла. Она снова повернулась к окну и бросила через плечо:

– Я скажу тебе правду, Морвен. Мне нравится, когда мужчина меня боится. Это моя награда за то, что я не даю пропасть нашему ремеслу.

* * *

Через неделю лорд Ллевелин объявил, что на шестнадцатилетие его дочери будет устроен бал.

Леди Ирэн восприняла это известие без возражений. Естественно, она поручила все приготовления Чесли, повару и мадемуазель Жирар. Мадемуазель объяснила Морвен, что ее ждут примерки платья, походы к парикмахеру, частные уроки танцев, и девушка бросилась к отцу:

– Папá, мы никогда не устраивали ни балов, ни вечеринок, кроме церковных празднеств. К чему нам все это?

Отец вынырнул из «Таймс» и хмуро посмотрел на нее из-за стальной оправы очков:

– Что?

– Я имею в виду этот бал, папá. – Морвен стояла у камина, скрестив руки и нетерпеливо постукивая пальцами по локтям. – Это мой день рождения. Я не хочу никакого бала!

– Хочешь ты или нет, это неважно. Я сам знаю, что лучше для тебя. Тебе пора выходить в свет.

– Откуда? – спросила Морвен и получила в ответ раздраженный взгляд отца.

– Девушек из благородных семей нужно выводить в общество подобающим образом, – произнес он и раскрыл газету, отгораживаясь от дочери.

– В общество? Его здесь нет! А впрочем, мне все равно.

– Тебе будет не все равно, если не выйдешь удачно замуж, – ответил лорд Ллевелин с той стороны «Таймс».

– Замуж?!

Морвен обернулась, надеясь на поддержку матери, но леди Ирэн сидела, поглаживая ногой лисью шкуру на полу, и делала вид, что не слышит их разговора.

Коврик из ярко-красной шкуры и с лисьей головой был обездвижен мастером из Каубриджа навсегда, и Морвен содрогнулась. Она не понимала, как мать могла выносить сам его вид и то, что по нему ходят, как будто он никогда не был живым существом. Если бы кто-нибудь застрелил Инира, она отомстила бы убийце, даже если бы стрелком оказался ее отец.

Морвен, обогнув коврик, выбежала из гостиной, оставив погруженного в «Таймс» отца в блаженном неведении относительно пламенного протеста, который охватил его дочь.

Она взлетела по лестнице и тут заметила, что дверь в комнату матери открыта, словно в ожидании, что скоро леди Ирэн придет переодеваться к ужину.

У разгневанной Морвен возникла дерзкая идея. Хотя она и колебалась, опасаясь крутого нрава матери, но не смогла отказаться от нее. Это было опасно, но она ощущала непреодолимое желание воспользоваться хрустальным шаром самостоятельно.

Она окинула коридор взглядом. Прислуга в кухне готовит посуду и столовое серебро под надзором Чесли. Мадемуазель Жирар пьет чай в своей комнате. Отец сидит в гостиной с леди Ирэн.

Морвен проскользнула в будуар, закрыла за собой дверь и повернула ключ в замке.

Она не знала, где мать прячет шар, но он должен быть где-то в спальне, там, где Морвен никогда не бывала. До этого момента она вела себя бесстрашно, теперь же подбиралась к круглой хрустальной ручке на цыпочках. Замок щелкнул, и дверь подалась. Морвен осторожно толкнула ее пальцем.

Дверь на хорошо смазанных петлях распахнулась беззвучно, обнажая полутьму комнаты. Занавески складками падали вниз, окна были закрыты. Морвен вошла и в изумлении осмотрелась.

Морган-холл изобиловал восточными коврами и массивными драпировками, старинными вещами и статуями, которые, словно странные семейные портреты, украшали лестничный пролет, холл, большую и даже малую столовую. Это был богато, но безвкусно обставленный особняк. Сам дом был в георгианском стиле, интерьер – в викторианском, но с замашками на эдвардианский. Все было хаотично собрано в одном месте лордом Ллевелином и его предшественниками, явно убежденными, что в этом изобилии и заключается его ценность.

Личная комната леди Ирэн была выдержана в ином стиле. Морвен, сложив руки под подбородком, медленно поворачивалась, чтобы все осмотреть.

Стены не оклеены обоями, а выкрашены в цвет слоновой кости. На полированном деревянном полу ничего, кроме вязаного коврика, украшенного цветочным узором пастельных тонов и настолько милого, что Морвен не решилась ступить на него. Кровать была сделана из ели по французскому дизайну, искусную резьбу украшала позолота. Покрывало бледно-зеленого цвета с ирисами. Гардероб кремовый, в тон стенам, и всего лишь одна картина на стене напротив.