– Верно. – Я останавливаюсь у входа в приемную директора. – Но все вскрылось.

– Да ты как-то не особо и секретничал, – замечает Паш.

– Знаю.

Я потираю лоб. В висках появилась тупая боль, но, прежде чем я начинаю биться головой о стену, двери приемной открываются, и выходит Хартли.

– Что произошло?

– Я… – На ее лице выражение полного непонимания. – Я даже не могу…

Я тут же беру ее за руку и веду к черному входу. Паш идет за нами, но Хартли, похоже, его даже не замечает. Она продолжает потрясенно качать головой.

– Меня отстранили от занятий до конца недели, и это запишут в мое личное дело.

Паш присвистывает.

– За что? – настойчиво спрашиваю я.

Она тяжело вздыхает.

– За списывание. У меня и правда очень хорошая оценка за последний тест. Но это потому, что я готовилась по твоим конспектам. Не знала, что это означает списывать.

– Это не списывание. Они в этом тебя обвиняют? – охваченный гневом, спрашиваю я. – Это чушь какая-то! Мой папа обо всем позаботится.

Я вытаскиваю телефон и начинаю одной рукой печатать сообщение.

– Нет, – протестует Хартли. – Пожалуйста, не надо.

Я неохотно убираю телефон обратно в карман. По-прежнему сжимая челюсти от злости, спрашиваю:

– Что именно сказал Берингер?

– Что мои оценки стали гораздо лучше по сравнению с тем, какими они были раньше, и что это, скорее всего, результат помощи посторонних. Он спросил, не занималась ли я с репетитором. Я ответила, что нет. Он спросил, помогал ли мне кто-то. Я снова сказала «нет». И я совершенно забыла о твоих конспектах, потому что, когда меня спросили, помогали ли мне, я представила себе человека, который сидел бы рядом со мной, типа того же репетитора, понимаете?

Мы с Пашем киваем.

– Тебя просто ввели в заблуждение, – мягким голосом говорит Паш.

– Но потом мой консультант по обучению – он тоже там был – вытащил бланк с ответами.

– К тесту? – спрашиваю я.

Хартли с несчастным видом кивает.

– Они нашли его в моем шкафчике сложенным и приклеенным скотчем к одному из учебников, – бормочет она.

Мысли завертелись. Кусочки мозаики стали складываться. Мисс Манн, которая вдруг выглядит самодовольной, а не испуганной. Фелисити, которая болтает про сомнительную репутацию «Астора».

Черт! О, нет!

– Пойдем, – взяв Хартли за руку, рычу я.

– Куда? – пищит она.

– Да, куда? – спрашивает Паш.

– Вернуть Хартли ее доброе имя.

Найти Фелисити оказывается легче легкого. Она по-прежнему у своего шкафчика – как будто только меня и ждет. По обе стороны от нее стоят ее заклятые подружки. Одна из них – Клэр.

Я выгибаю бровь, но Клэр в ответ задирает подбородок. Меня как-то должно задеть это демонстративное презрение? Поборов желание закатить глаза, я отворачиваюсь от нее к Фелисити.

– Фелисити. – Я обнажаю зубы в совсем не приветливой улыбке.

– Истон. – Она улыбается так же холодно.

– Не знаю, какого черта ты все это вытворяешь, но тебе пора остановиться.

– Да ну?

Я изумленно молчу. Я-то был уверен, что она начнет все отрицать.

– Погоди минутку. – Хартли отталкивает меня с дороги. Видимо, она поняла, почему я сразу пошел к Фелисити. – Так это ты подложила банк с ответами в мой шкафчик? – Потом Хартли поворачивается ко мне. – Это она мне его подложила?

Я мрачно киваю. Фелисити снова улыбается.

В серых глазах Хартли сначала шок, а затем гнев, отчего они становятся похожи на хмурое грозовое небо.

– Зачем?! – рычит она на Фелисити. – Зачем ты, черт побери, это сделала? Меня могли выгнать из школы!

– И что с того?

Хартли бросается вперед, и только вдвоем нам с Пашем удается оттащить ее от Фелисити. Драки между девчонками – это, конечно, горячее зрелище, но не когда одна из них – Фелисити Уортингтон, и точно не когда Хартли вот-вот расплачется.

– Хватит! – Я тычу пальцем в Фелисити. – Ты за это заплатишь, слышишь? Нельзя вот так просто брать и чернить имя других людей…

Фелисити перебивает меня громким и искренним смехом.

– О боже! Ну ты и лицемер! – Она продолжает смеяться, и у меня в жилах вскипает кровь. – Вы с Ридом уничтожили репутацию Эллы еще до того, как она переступила порог «Астора»! И ты пытался уничтожить мою репутацию своей пьяной выходкой на моей же вечеринке!

Вот дерьмо! Эта пьяная ошибка будет преследовать меня до конца моих дней. Мне больше нельзя напиваться. Никогда.

– Так что мне совершенно плевать, если тебя, – Фелисити презрительно ухмыляется Хартли, – отчислят из школы. Вообще-то, я даже разочарована, что Берингер позволил тебе так легко отделаться. – Она отходит от шкафчиков и проходит мимо нас, бросив через плечо: – Кстати, это только начало.

Ее подружки следуют за ней, в том числе и Клэр, которая, поровнявшись с Хартли, насмешливо улыбается:

– На той фотке у тебя задница как у коровы, – язвительно говорит она. – Тебе стоит прикупить абонемент в спортзал.

Клэр убирается быстрее, чем Хартли успевает ответить. Она догоняет Фелисити и остальных, и их смех эхом прокатывается по коридору. Я слышу его, даже когда они повернули за угол.

Лицо Хартли красное как помидор. Паш открыв рот смотрит вслед Фелисити и ее свите.

– Что на нее нашло? – изумляется он.

Я тяжело вздыхаю.

– Понятия не имею.

– Она так и напрашивается, чтобы ее хорошенько…

Я скорее чувствую, чем вижу, что Хартли вот-вот взорвется, и торопливо прикрываю Пашу рот рукой, пока он не втянул нас обоих в неприятности.

– Не говори этого, – предостерегаю я его.

– Что? – бурчит он и отталкивает мою руку. – Я собирался сказать, что ей не помешает хороший пинок под зад.

Я скептически смотрю на него, а затем поправляю пиджак. Паш достает телефон и утыкается в него.

– Ты унизил ее, – наконец подает голос Хартли. – Вернее, мы. Она утверждала, что встречается с тобой, но ты продолжал это отрицать. Потом ты сказал ей, что она может бросить тебя, а сам заявился к ней домой, на ее вечеринку, и выставил на посмешище перед всеми друзьями.

– По-моему, именно это добило ее, – замечает Паш.

Мы с Хартли поворачиваемся к нему в ожидании разъяснений. Он протягивает нам свой телефон.

Проклятье! Я смотрю на фотографию с пирса, которую вчера сделала та девчонка. Она добавила хэштег «Астора», и хотя публикация была размещена только сегодня утром, под ней уже куча лайков. Снимок нас с Хартли, где мы томно смотрим друг другу в глаза на фоне колеса обозрения, понравился более чем тысяче человек.