слегка наморщив лоб, и уточнил:

– Вон тот вход?

Мы так и вытаращились, а он скрылся за одной из пагод, которую мы обошли минимум дважды; когда мы нагнали Ориона, он стоял на узкой заросшей дорожке, ведущей в старую каменную пагоду, которой совершенно точно не было раньше. Орион посмотрел на нас как на конченых кретинов.

– Да, – сказала я сквозь зубы. – Вход здесь, и мы искали его целых полчаса. Лейк, тебе очень сложно уделить общему делу хоть немножко внимания?

Он гневно взглянул на меня:

– Я не виноват, что вы его не видели!

– Не было входа! – огрызнулась я, как и подобает взрослому разумному человеку.

– Слабо теперь поднапрячься и войти? – поинтересовалась Лизель.

Первое препятствие: обнаруженная пагода была выстроена из сплошного камня. Никаких дверей – только маленькое, вырубленное в камне отверстие в нескольких метрах от земли.

– Можно его расширить? – спросила я Аадхью.

– Нет, это не настоящее окно, оно просто так выглядит, – ответила она. – Помню, я про это читала в школе. Старая китайская архитектура предполагала не физические входы, а духовные. Нельзя войти телом – только сознанием. Наверняка нужно помедитировать, чтобы попасть внутрь.

Я была совершенно не в том состоянии духа, чтобы медитировать, хотя другого состояния у меня и не бывает. Конечно, выглядели мы как полные придурки, когда сидели скрестив ноги возле какой-то странной пагоды; каждый раз, когда по тропинке проходили туристы, они глазели на нас – теперь пагоду видели все, поскольку мы сидели вокруг нее, и это значило, что мы не сможем войти, пока зауряды не уберутся. Я, мягко говоря, не фанат современных анклавов, но могу с уверенностью сказать, что материальная дверь – большой шаг вперед.

Мы ничего толком не продумали – просто сидели и пытались попасть внутрь, потому что пагода торчала прямо перед нами. Мы были полны досады, усталости и отчаянного желания прорваться через преграду. Разумеется, первым это удалось Ченю; сидя с закрытыми глазами, я услышала, как он глубоко вдохнул, а потом поднялся и куда-то пошел. Сначала я испытала огромное облегчение: он прорвался! А потом поняла, что послала двенадцатилетнего мальчишку в анклав, где его, весьма вероятно, ждали убийцы.

– Чень! – заорала я, открыв глаза. – Подожди! Чень, назад!

Это, конечно, не помогло, только несколько бродящих поодаль заурядов двинулись к нам, чтобы выяснить, в чем дело; и тут Орион сказал: «Я за ним». Когда я развернулась, чтобы отругать его за медлительность – чего он тормозил, если это так легко? – Орион уже исчез. Я осталась с Аадхьей и Лизель – и четырьмя посетителями храма, которые хмуро смотрели на меня. Они не уходили еще несколько минут, неодобрительно перешептываясь и явно надеясь нас выдворить, но мы продолжали упорно сидеть на месте, и наконец они сдались и ушли. Я снова закрыла глаза и попыталась поймать чрезвычайно уклончивый дзен.

Все мы сидели глубоко дыша (у меня даже это получалось с нотками ярости), когда Аадхья вдруг нащупала мою руку, сжала ее и тихонько сказала:

– Пошли искать Лю.

Я сделала еще один вдох и выпустила весь гнев; вот, именно то, что нужно, больше никакой ерунды. Не открывая глаз, я взяла за руку Лизель, и все вместе мы вошли в анклав.

Вход представлял собой короткий широкий коридор с истертыми стенами, который вел к каменной стене с изображением дракона. Вместо того чтобы сделать барельеф, чешуйчатое тело, наоборот, вырубили в камне, словно дракон улегся полежать на свежем цементе, а потом встал и ушел.

Я взглянула на Ченя: он стоял бледный и испуганный, прижавшись спиной к стене у входа и тяжело дыша, и я поняла, что тут действительно побывала какая-то тварь: на рубашке у Ченя виднелись четыре параллельных неглубоких следа от когтей и несколько капель крови. Но напугало его не это. Он смотрел на Ориона, неподвижно стоящего в дальнем конце коридора, спиной к нам, лицом к изображению дракона.

Я стиснула зубы и подошла к нему. На полу тоже виднелись следы когтей, как будто что-то длинное и извивающееся тащили волоком, невзирая на сопротивление.

– Ты как? – осторожно спросила я.

Мне хотелось не интересоваться состоянием Ориона, а стукнуть его, сказать, что он чурбан, но я не решилась, потому что ему явно было нехорошо, и я понятия не имела, как ему помочь.

– Пошли, – коротко сказал он.

Мы осторожно обогнули стену – и оказались во внутреннем дворе. Неподалеку от нас находился пруд с переброшенным через него мостиком – все очень мило, только вода высохла. Стояли там и несколько старых сухих деревьев; мертвые ветви походили на кости. Над головой была пустота. Мы все к ней привыкли – да и как можно не привыкнуть к пустоте в Шоломанче. Однако я заметила нечто странное: внутренние стены павильонов, окружающих двор, были сделаны из раздвижных панелей; кто-то, похоже, предполагал впускать в здания свет и воздух. Видимо, их выстроили во внешнем мире.

Мы осторожно шагнули вперед, и я поняла, что именно так оно и было, потому что под ногами у меня не колыхался кошмар. В этом месте и не пахло малией. Его никогда не отнимали у пустоты. Волшебники выстроили себе здание на храмовой территории и жили в нем, окруженные заурядами, пока наконец оно тихонько не ускользнуло из мира. Такого рода естественные анклавы чрезвычайно редки. Но пекинцы этим не удовлетворились. И я сомневалась, что члены анклава еще тут жили, даже новобранцы низшего разряда. На полу лежал густой слой пыли, потревоженной относительно свежими следами. Груды ящиков во дворе и в пристройках, очевидно, тоже появились совсем недавно – анклав явно пытался хоть что-то спасти от грозящего разрушения. Мы пошли по цепочке следов через двор в главное здание, и там они уперлись в сплошную стену. Один отпечаток так и остался рассеченным пополам.

Я уже готова была пойти напролом, но тут Моя Прелесть пискнула, и я повернула голову. Слева за низким столиком сидел усатый старик в замысловатом старинном костюме и что-то аккуратно выводил тушью при свете магического шара. Он явно не собирался нападать на нас, но, с другой стороны, вполне мог писать мощное проклятие.

– Твою мать, – негромко произнес Чень у меня за спиной.

– Ты знаешь, кто это? – шепотом спросила я.

– Э… Седьмой Мудрец, – ответил Чень еле слышно.

Тот невозмутимо продолжал водить кисточкой, будто наше присутствие и даже само время не имели для него никакого значения.

– Он основал анклав, – продолжал Чень.

– Анклаву тысяча лет! – возразила Аадхья.

– Это Седьмой Учитель – тот, кто находился здесь, когда дом покинул реальный мир, – сказал Чень. – По легенде, он