В 2009 году в «Нью-Йорк таймс» в колонке под заголовком «Современная любовь» Фарахад Зама, чей брак был организован после 45-минутной встречи с его будущей женой, пишет о том, как разно они с супругой смотрят на множество вещей, начиная от чистоты в доме и кончая предпочтениями в чтении и еде.

– Поженились бы мы, если б познакомились в обычной западной манере и стали встречаться? – задает он вопрос. – Или отказались бы друг от друга и двинулись дальше, ища свой «идеал»? Не знаю! Но в чем я уверен, так это в том, что наш брак, организованный по другим соображениям, привел нас от знакомства к любви и держал нас вместе, пока мы не осознали, что наши различия – это «инь» и «ян», которые делают наши отношения цельными. Теперь мы считаем друг друга идеальными партнерами.

Любовь – это время, глагол и существительное

Зама полагает, что во многом договорные браки делает удачными то, что в их «уравнении» не учитывается голливудская версия «любви». Вероятно, он прав. Наши «западные» ожидания от того, что называется словами «быть влюбленным», похоже, настолько исказили наши представления о партнерах, что сегодня многие женщины-одиночки, когда их спрашивают, какого рода мужчину они ищут, отвечают: «Кого-нибудь высокого, нескучного и успешного» – вместо «кого-нибудь душевного, достойного доверия, верного, умеющего идти на компромиссы и справляться с жизненными стрессами».

Я начала задумываться, уж не похожи ли договорные браки на ситуацию людей, которые говорят, что женились или вышли замуж потому, что «время пришло». Ну, понимаешь, такие люди, которые хотят заключить брак и продолжать жить дальше, и следующий же достаточно хороший человек, с которым они встречаются, становится их супругом. Это не совсем договорной брак, но определенно такой, в который вступают с весьма практичным взглядом на вещи.

– Я была готова выйти замуж, – рассказывала мне Анджела, 35-летняя редактор из Нью-Йорка, замужем пять лет. – Он не был моей родной душой, но я решила, что мы будем счастливы вместе. Вот теперь он действительно моя «половинка». Мог бы стать ею другой мужчина? Несомненно. Просто время пришло: мы оба были готовы для обязательств и очень этого хотели. Мы не искали совершенства. Мы искали совместимости. А потом полюбили друг друга.

Вимал Вора, 27-летний американец индийского происхождения, стратегический консультант, живущий в Нью-Йорке, рассказывал мне, что в индийской традиции применяют слово «любовь» и как глагол, и как существительное.

– Любить человека – значит, уважать его, почитать, заботиться о нем, – говорил он, – но для американцев, похоже, любовь – это только существительное: вы ощущаете эту идущую извне изумительную страсть. Это такое абсурдное, неуютное, иррациональное и преходящее чувство, которое, кажется, само вас выбирает – а не вы его.

Он имел в виду, что, если в отношениях ты имеешь все, что тебе нужно, но «просто больше ничего такого не чувствуешь», возможно, ты слишком фокусируешься на любви-существительном и не прикладываешь достаточных усилий в любви-глаголе к своему партнеру. Существует такой аспект любви-глагола, который является личным выбором.

Вора считает, что нам нужны и глагол, и существительное, но, как он выразился, мы склонны забывать вот о чем: «Глагол может создать существительное, но существительное не может одушевить глагол».

Сеанс пятый: соотношение «химии» и совместимости

– Мы снова встречаемся, – объявила я во время своего последнего сеанса с Эваном. – Но это так странно, потому что я не чувствую себя так, как бывало раньше. Между нами не возникло никакой «химии», но я просто жду не дождусь, когда снова его увижу.

Эван улыбнулся.

– А разве это не «химия»? – спросил он. – Если ты так взволнована перспективой встречи с человеком?

Мы говорили о моем свидании с Шелдоном № 2, 46-летним вдовцом с 8-летним сыном, который проектировал и продавал дома. Это тот самый мужчина, которому я не хотела даже писать, пока Эван не вынес мне строгое предупреждение. Я бы вычеркнула его, потому что он был всего 167 см ростом и изрядно лыс, профессия у него, по моей оценке (ошибочной), была скучная, и он красовался на своей онлайн-фотке в розовом галстуке-бабочке.

А теперь я рассказывала Эвану о нашей прогулке.

Неделей раньше мы с Шелдоном № 2 встретились в конечной точке пешеходного маршрута. Я обнаружила его сидящим на камне и слушающим музыку в наушниках. С его бейсболкой, модными шортами и майкой с символикой группы Coldplay он выглядел лет на 37–38. На вечеринке я, возможно, и не обратила бы на него внимания, но, когда он сказал мне «привет», моей первой мыслью было: «А он вроде симпатичный». Я не испытала мгновенного влечения в стиле «я бы с ним переспала». Он совершенно не относился к моему физическому типу. Но в его симпатичности и теплом тоне приветствия было что-то, отчего я сразу почувствовала себя легко.

Если б я отчитывалась о нашем свидании подруге, то ничего волнующего рассказать не сумела бы. Месяц назад я, наверное, даже не пошла бы с ним на второе свидание. Он не был интеллектуалом – но был любознателен и умен. У него был «светлый ум», жизнелюбие и интеллектуальная живость. Мы не перебрасывались остроумными игривыми шутками, как это бывало у меня с мужчинами в прошлом, но разговор наш не замирал ни на минуту. Он не блистал в беседе – зато был внимателен. Он помогал мне перелезать через большие камни и смешил меня. Пресловутые «бабочки» не трепыхались у меня в животе, мы не целовались на прощание – но, что важно, я хорошо провела время.

Я рассказала Эвану об исследовании на тему договорных браков и о том, как моя сосредоточенность на яркой телесной «химии» сбивала меня с толку в прошлом. Был у меня симпатичный планировщик городской застройки, который полетел через всю страну, чтобы познакомиться со мной, но, поскольку я наворотила вокруг него кучу фантазий, в реальной жизни он меня разочаровал. И дело не в том, что он был таким уж никчемушником. Он был умен, забавен и интересен, пусть немного застенчив и сдержан. Пока мы гуляли по городу, мне было приятно с ним общаться – но, учитывая то, что говорила о нем моя подруга, которая нас и свела, я ожидала, что, когда мы встретимся, случится некое… скажем, «дзинь». Хорошо проведенное время было не в счет. Мне казалось, поддержание контакта на расстоянии потребовало бы слишком много сил – даже несмотря на то, что он должен был через полгода переехать в мой город. Но те парни, в которых я прежде вкладывала столько усилий – парни «с искрой», – часто оказывались мне плохой парой. (Я, кстати, недавно заглянула на его страничку в Фейсбуке; он женился на женщине-психологе, у них дочка. И на своих фото он выглядит чудесно.)

Теперь, с Шелдоном № 2, я чувствовала себя как персонаж Джона Кьюсака, когда он говорит о своей подруге в фильме «Фанатик»:

– Она не сделала меня несчастным, не заставила тревожиться, не вгоняла в неловкость. Знаешь, это звучит скучно – но скучно мне не было. И захватывающе не было тоже. Это было просто хорошо. Но по-настоящему хорошо.