— Все равно кто-то мог находиться у постоялого двора и мог вас видеть. Вот ваши семь золотых. Приходите завтра утром, проводите меня к Малому. А сейчас уходите через хоздвор и дыру в заборе. Вы пролезете.

Уильям взял кошель и, поклонившись, вышел. Он спустился вниз, обменялся взглядом с хозяином постоялого двора и прошел на кухню. Вышел на хоздвор и направился к дыре в заборе. Он был уверен, что Митрофан не стал заделывать эту дыру. У каждого есть свои тайны, были они и у Митрофана.

Подойдя к забору, Уильям ощутил неприятный холодок, словно чьи-то глаза настойчиво смотрели ему вслед. Он резко оглянулся, но никого не увидел. Двор был темен и пуст. Одинокий фонарь освещал порог и ближайшие бочки.

Раздраженно передернув плечами, Уильям протянул руку к доске, но в последний момент остановился. Неприятное ощущение не проходило. Он нерешительно постоял у забора и вернулся на крыльцо. Осторожно встал на перила и полез на бочки. Забрался наверх, оттуда перелез на крытую черепицей крышу навеса и лег на живот, осматривая улицу. Затем медленно пополз дальше. У самого края заглянул вниз. Прилегающая местность и дорога, ведущая к воротам, были безлюдны.

«Может, я зря паникую?» — подумал он. Но интуиция подсказывала, что не все так просто. Привыкший выживать и бороться за жизнь, часто шагая по лезвию ножа, он был смел и осторожен одновременно. Он не поддавался эмоциям и старался обдумать каждый свой шаг, прежде чем начать действовать. Уильям еще раз внимательно осмотрел улицу. Она была пустынной. Он свесил ноги, ухватился руками за карниз, повисел и спрыгнул. Мягко приземлившись на траву, присев, он еще раз осмотрелся в темноте и прислушался. Где-то рядом залаяла собака, издалека отозвались другие собаки. Трещали в траве ночные цикады.

Уильям поднялся, отряхнул колени, поправил шляпу и не спеша пошел вдоль забора. Он обошел постоялый двор, нырнул в проем арки между двумя домами, где, как Уильям знал, был проходной двор. Это удлиняло его маршрут до дома, но жизнь дороже нескольких лишних сотен метров.

Несмотря на то что рядом угрозы не было, Уильям был напряжен. Ощущение чужого присутствия рядом не проходило.

Вновь залаяла собака и тоскливо завыла, заставив его вздрогнуть и остановиться. Мысленно обругав ее, он пошел дальше. Вышел на старую площадь с неработающим фонтаном, обошел его и вздохнул свободнее.

Уильям огляделся. Перед ним был перекресток. Одна дорога вела к его дому, но он мог и покружить еще. Протопали двое патрульных. Один поднес фонарь к лицу Уильяма и, признав его, поздоровался:

— Здорово, Хитрец. По делам или как?

Хитрецом его звали местные, поэтому он не обиделся.

— Домой иду, — улыбнулся он.

Стражник кивнул, и патруль потопал дальше.

Больше не таясь, Уильям прошел оставшуюся часть пути до дома и подошел к двухэтажному особняку. Как и все дома здесь, он был построен из красного кирпича. Жил Уильям на первом этаже. Он открыл своим ключом замок входной двери и вошел. Постройка таких домов была типовой. Два этажа и длинные коридоры с комнатами. Только дом был не такой грязный и запущенный, как тот, в котором жил Тролл. Здесь жили мелкие лавочники, приказчики, люди побогаче. Комната досталась Уильяму в наследство от матери, державшей аптеку.

Он прошел в конец коридора и остановился. Пригнулся к полу и проверил охранную веревочку, что он оставил, уходя. Его сердце ухнуло вниз. Веревочка валялась на полу. Ее трудно было заметить, если не знаешь, что искать.

«Чтоб вы провалились!» — мысленно обругал он тех, кого искал. Они нашли его первыми. Открыли отмычками замок и попали в комнату. Малому уже не поможешь, и, скорее всего, они ждали его внутри.

Уильям подобрался, готовый к схватке, и оглянулся. В темноте коридора никого не было. Он на цыпочках отошел от двери и поспешно, но бесшумно направился к лестнице. В правую руку он взял кистень, в левой был кастет.

Он поднялся по скрипучим ступеням, замирая каждый раз, когда половицы издавали тихий, но хорошо слышный в тишине скрип. Он даже слышал, как сердце стучит у него в груди.

К его радости, за ним никто не шел. Он поднялся на чердак, через слуховое окно вылез на крышу и спустился по водосточной трубе. У Уильяма была еще одна «норка», где он мог переночевать. Старушка — подруга матери, которая работала в их аптеке. Аптеку он давно продал, а старушке по завещанию матери регулярно выплачивал содержание.

Он поспешил в Нижний город, еще его называли Новым. Там были разбиты небольшие сады и жили люди побогаче. Он дошел до площади, где стояла статуя отца нынешнего короля, и прошел старые ворота. Самих ворот уже не было, остался проем, сложенный из больших глыб, увитых плющом и позеленевших от мха.

Здесь горели два фонаря, освещая лестницу из сорока ступенек, ведущую в Новый город, построенный спустя сто лет после того, как возвели Старый. По обеим сторонам лестницы стояли большие, в рост человека, каменные вазы. Когда-то там росли цветы, но уже много лет их никто не высаживал. Ландстарх не любил тратить деньги на всякую ерунду.

Уильям спустился до середины лестницы, и тут из-за вазы ему навстречу вышел мужчина. Он не скрывался и радостно скалился. Белая рубаха с широким воротом открывала мощную волосатую грудь. Кожаная расшитая жилетка была расстегнута, на поясе висел короткий меч.

Простолюдин. Лет тридцать, краем сознания отметил Уильям. В руках мужчина держал медальон на цепочке. Черные волосы и борода, постриженная на южный манер, выдавали в нем выходца из южных княжеств.

— Куда спещищь, дарагой? — с южным акцентом спросил мужчина. Он засмеялся, увидев растерянность на лице северянина. — Падажди. Разгавор есть.

Уильям обратил внимание на медальон и сразу понял, что это амулет. Предназначения его он не знал, но понимал, раз южанин держит его в руках, значит, штука непростая. Он оглянулся назад, наверх — там никого не было, но при этом он чувствовал прожигающий спину взгляд.

— Что вам угодно? — стараясь сохранять спокойствие и продумать свои шаги, выигрывая время, спросил Уильям.

— Мне угодно, дарагой, предложить тебэ дэло. — Южанин подошел ближе.

— Говорите, я слушаю.

— Зачэм здэсь говорить. Пошли к тебэ, дарагой. Там я все объясню.

— Простите, но я вас не знаю. Кроме того, я плохо себя чувствую. — Уильям чихнул, вытащил платок из-за обшлага куртки и высморкался. На самом деле он насыпал в рот мелко нарезанный табак, перемешанный с коровьим лишайником, эта смесь, попав в глаза, могла надолго вывести из строя любого.

— А зачэм тебэ меня знать? Я предлагаю работу и плачу. Вот и все. — Он кинул Уильяму увесистый мешочек.

Тот поймал его налету. Открыл и заглянул внутрь. Там было полно серебра, не менее десяти золотых. Уильям посмотрел на южанина, тот по-своему расценил его взгляд и, не опасаясь, подошел ближе.

— Нэ хочэшь дома, поговорим здэсь. Мнэ все равно. Убэри столичного гостя. Получишь еще столько же.