— В самом деле? А вот мне кажется, я воспитывал его больше, чем кто бы то ни было. Даже ты.

— Эй! — воскликнул Ноа, поднимаясь на нетвердых ногах. — Не смейте так разговаривать с моей матерью!

Дверь вновь распахнулась, и выбежала Зоуи.

— Какого черта тут происходит?!

Никто не обратил на нее внимания.

— Ты должен уйти, Марш, — напряженно проговорила мама, у нее тряслись руки.

— Что? Ты серьезно?

— Да. Уходи. Сейчас же!

— Сара, прошу, — внезапно из голоса Марша исчезла вся желчь; он превратился в человека, который осознал, что теряет нечто важное. Ноа сразу заметил до боли знакомые признаки и едва не посочувствовал.

— Ты больше не будешь так говорить с моим сыном, — сказала мама. — Следовало вмешаться еще давно. Теперь уходи.

Марш переменился в лице, затем отступил, принялся искать в карманах ключи. Ноа с мамой и сестрой молча наблюдали за тем, как он сел в машину и уехал.

— Какого черта?! — наконец потребовала ответа Зоуи. — Он реально тебе врезал?

И вновь ее проигнорировали.

— Идем в дом, — сказала мама, потянув Ноа за руку.

— Мне надо ехать, — тот осторожно высвободился.

— Нет. Сперва я тебя осмотрю, а ты расскажешь, что произошло.

Ноа покорно последовал за мамой на кухню, где она велела ему сесть на барный стул у кухонного островка. Внезапно зазвенел таймер, Зоуи подпрыгнула до потолка.

— Лазанья! Я достану.

Мама намочила полотенце у раковины, затем вернулась к Ноа и приложила ткань к его окровавленному носу.

— Ерунда, мам.

— Давай обработаю.

Он сдался и запрокинул голову, позволяя ей осторожно вытереть кровь.

— Тебя когда-нибудь били? — спросила Зоуи у плиты.

— Так — никогда.

— Давай съездим в травмпункт? — предложила мама.

— Не надо, пустяки.

— Поверить не могу, что он тебя ударил, — сказала она дрожащим от ярости голосом. — Что произошло?

— Просто накипело, и я взорвался.

— Накипело?

Ноа слабо улыбнулся.

— Не надо было копить все в себе.

Сердито взглянув на него, мама вернулась к раковине, вымыла полотенце, затем неожиданно оперлась ладонями о столешницу и напряженным голосом сказала:

— Зоуи, не оставишь нас ненадолго?

Та бросила на Ноа недоуменный взгляд и бочком покинула кухню. Без сомнения, далеко она не ушла. Мама повернулась.

— Он влюблен в меня.

Ноа словно вновь врезали по лицу.

— Он сам признался?

— Да, еще давно. Я тогда была не готова к новым отношениям — боялась таким образом предать вашего отца.

— А теперь… вы вместе?

Мама тяжело вздохнула и пожала плечами.

— Теперь уже поздно. Слишком много времени прошло.

— Но ты испытываешь к нему чувства?

— Он был рядом и помогал нам все эти годы. Но его отношение к тебе… Думаю, именно оно меня всегда останавливало. Тем не менее казалось, тебя его поведение не задевает, поэтому я не вмешивалась, особенно после того, как ты исправился. Я не понимала, насколько у вас напряженные отношения.

— Я не хотел, чтобы ты знала.

— Почему?

— Чтобы не обременять.

— Ноа, ты — мой сын. Ты не можешь меня обременить.

Ага, ну конечно! После смерти отца Ноа пять лет был сплошным бременем. Он подошел к матери. Не сговариваясь, они одновременно упали в объятия друг друга.

— Прости, — хрипло прошептал он.

— За что?

— За все.

Мама сжала руки вокруг его талии.

— Тебе не за что извиняться.

— Из-за меня ты прошла через ад.

— Ты был в аду. — Она немного отстранилась и заглянула ему в глаза. — Теперь все позади.

Едва касаясь, она дотронулась до синяка на его скуле и поморщилась.

— Надо приложить лед.

— Все нормально, мам. — Он отошел и оперся о столешницу. — Я бы не отказался от ужина.

— Почему Алексис не приехала? А операцию почему перенесли?

У Ноа на мгновение перехватило дыхание. Он попытался скрыть свою реакцию, но от мамы ничего не скроешь. Она обеспокоенно нахмурилась и склонила голову.

— У вас все хорошо?

— Нормально. — Он поцеловал ее в лоб и повернулся к шкафчику, чтобы достать тарелки.

— Можешь заходить, Зоуи! — крикнул он. Та вошла в следующую же секунду.

Два часа спустя Ноа уехал от матери. Щека перестала пульсировать, однако сердце по-прежнему кровоточило. Припарковавшись у своего дома, он уставился на темные окна. Можно было бы отправиться прямиком к Алексис и умолять ее о прощении. Но он не стал. Она хочет побыть одна.

Ноа вошел в дом, схватил непочатую бутылку бурбона и направился к дивану.

— Какого хрена ты тут делаешь?!

Джессика вылупилась на вошедшую в зал для собраний Алексис так, будто она залетела на крыльях. Та невозмутимо уселась рядом.

— Пришла на собрание.

— Ага. Только… как? Ноа с тобой? — Джессика оглянулась. — Решили заехать по пути в больницу?

— Операцию отменили. Ноа… не со мной. — В горле застрял комок дурацких эмоций, с которыми она не желала разбираться, поэтому спешно проглотила. — Вот я и пришла послушать байки Карен лично.

— Так, — Джессика положила руку Алексис на плечо, — какого хрена произошло?! Почему отменили операцию? Когда? Только вчера все было нормально! И почему это твое «не со мной» прозвучало так, будто вы с Ноа расстались?

— Похоже, так и есть.

Господи! Алексис словно получила удар под дых, который вышиб весь воздух из легких. Ей все еще не верилось. Вчера она легла спать с отчаянной надеждой проснуться утром и осознать, что происходящее было лишь кошмарным сном. Увы и ах.

— Алексис! Что произошло?

— Не могу… не сейчас, — дрожащим голосом ответила она.

Джессика сжала ее плечо.

— Можешь уйти, ты здесь не нужна.

— Нужна.

Ей больше некуда податься. Она внезапно оказалась на лодке, дрейфующей в бушующем океане — все якоря, удерживающие ее последний год, пропали. Их словно вырвали из груди вместе с куском мяса. У нее остался лишь бизнес. Поэтому она и пришла на собрание.