Она моргнула и выдохнула — два действия, последовательные, но совсем не связанные между собой: первое выражает сомнение, второе — облегчение. Оба подтверждали то, от чего щемило в груди.

— Нет, — она покачала головой. — Я так не считаю.

Алексис потянулась к нему, однако в этот раз отступил Ноа.

— Но ты так подумала?

— Нет.

Дрожь в ее голосе могла бы его успокоить, но вкрапление вины все убило. Убило его самого.

— Подумала. Хотя бы на мгновение, но ты подумала о том, что я это сделал, верно?

— Нет…

— Тем не менее сразу же приехала ко мне.

— Ну разумеется! Кейден обвинил тебя!

— И ты примчалась узнать, правда ли это.

Он направился на кухню — его шаги по паркету походили на марш отступления. А ее поспешный топот — на атаку.

— Ты несправедлив! Я вовсе не считаю тебя причастным, сколько раз мне повторить, чтобы ты поверил?

— Всего один. — Он вцепился в край столешницы. — Признай, в какой-то момент ты подумала, что я замешан.

— Ладно! — Она отчаянно развела руками. — Признаю! На мгновение я подумала, что ты бы мог это сделать. Какая разница?!

— Большая. — Ноа едва узнавал собственный голос, однако он прекрасно узнавал чувство, от которого сжималось сердце и вскипала кровь. Чувство, которое ненавидел.

— Ты несправедлив, — повторила Алексис, пересекая комнату и тыкая пальцем ему в грудь. — Разумеется, тебя подозревают. Даже я, но лишь на одно мгновение. У тебя есть способности. Есть возможность. И ты ненавидишь таких, как Эллиотт.

— Но я люблю тебя!

Алексис вздрогнула. Ноа никогда не повышал на нее голос. И уж точно не для первого признания в любви. И вот, заветные слова вылетели наружу, но, вместо того чтобы стать началом чего-то важного, они казались концом.

— Я бы никогда так с тобой не поступил, Лекса, потому что любовь к тебе гораздо сильнее ненависти к нему.

Алексис поднесла дрожащие руки к губам, в глазах заблестело. Она потянулась к Ноа, но впервые в жизни он не хотел ее прикосновений. Он отступил и покачал головой.

— Ноа?

Надрыв в ее голосе едва его не сломил. Тем не менее не так, как сокрушающее осознание произошедшего. В сердце словно попала пуля и отрикошетила во все жизненно важные органы, открывая старые раны и создавая новые. Ее последующие слова окончательно раздавили.

— Операция отменена. Кейден велел держаться от них подальше. Они хотят найти другого донора.

Гребаный сукин сын! Гнев за нее сменил жалость к себе.

— Черт, Лекса! И ты доверяешь этим людям больше, чем мне?

Тишина в ответ разрывала его на части, превращая в кого-то мерзкого, злого, желчного. Как и последующие слова:

— Ведь я предупреждал! Говорил, что они подлизываются ради почки, на самом деле они не хотят принимать тебя в свою семью.

— Кэнди хочет.

— Они уже несколько лет о тебе знали и ни разу не связались, даже когда твое имя и лицо мелькали по всем новостям. Он запрещал Кэнди тебя разыскивать. Отказывался признавать твое существование. Пока ему не понадобилась почка.

— Ноа… — она вновь к нему потянулась. Он вновь отступил.

— Зачем ты сделала свои результаты ДНК-теста доступными для возможных родственников?

Она удивленно распахнула глаза.

— При чем тут это?

— Ты хотела найти семью.

— Нет, то была минутная слабость.

— Ты надеялась, что твой отец тебя найдет.

— Не понимаю, зачем ты сейчас об этом заговорил…

— Признайся честно, что на самом деле происходит?

— Я понятия не имею!

По щеке Алексис скатилась слеза. Ноа сжал кулаки, борясь с желанием стереть влагу с ее лица или даже хуже — обнять ее. Он беспомощно наблюдал за тем, как она нервно покусывает нижнюю губу… В этот момент она настолько походила на Кэнди, что его внезапно поразило жестокое, ироничное осознание. Они действительно сестры.

— Я прекрасно знаю, каково это — попасть в ловушку людей, притворяющихся твоей семьей, Алексис. Ощущать внутри такую зияющую пустоту, что ты готов рискнуть всем самым важным ради подобия родства. Но это лишь фарс. Едва что-то пойдет не так, они тебя бросят. И все их обещания рассыпятся в пыль.

— Понятия не имею, чего ты от меня ждешь.

— Я жду, что ты на него разозлишься!

— Зачем? Чтобы оправдать твою злость? — Она подалась вперед. — Тебе станет легче, если я начну злиться на все подряд? Я научилась выбирать, за что стоит сражаться.

— Ты уходишь от любых сражений. Это совсем другое!

— Ого, — выдохнула она, отпрянув и вскинув ладонь к груди. — Как долго ты держал это в себе?

Черт. Черт! Ноа с отчаянием запустил пальцы в волосы.

— Сказал не подумав, Лекса, прости!

— Я сразилась с Ройсом Престоном! Заявила всему миру, что их любимый шеф-повар — насильник! Это называется «уходить от сражений»?

— Нет, я не…

— Почему ты не можешь принять меня такой, какая я есть? Я просто хочу спокойной жизни!

— Позволяя людям вытирать об себя ноги? Это трусость.

— Пожалуй… Пожалуй, я пойду, — прошептала Алексис.

— Стой! — Ноа кинулся за ней к выходу. — Подожди!

Он схватил ее за локоть, но она выдернула руку.

— Отпусти меня, Ноа.

— Лекса, прошу… Прости!

Она обернулась.

— Самой не верится, что я это говорю, но… Мне нужно время, Ноа.

Алексис вновь обнаружила себя в знакомой ситуации — за рулем автомобиля, внутри — пустота. Только в этот раз она ехала не от Эллиотта к Ноа, а наоборот.

Возможно, Ноа прав. Возможно, то, что она называла «поберечь нервы», на самом деле банальная трусость — нежелание вступать в битвы, которые ее пугали.

К тому времени, как она припарковалась у дома Эллиотта, уже стемнело. Однако внутри почти везде горел свет, рядом стояли «БМВ» Кейдена и «Рендж Ровер» Кэнди.

В этот раз Алексис вопреки обыкновению не постучала — иронично, что, посещая Ноа, она поступила ровно наоборот. Распахнув дверь, она прошла прямиком в кухню, откуда раздавались громкие голоса. Первым ее заметил Кейден.

— Какого черта ты здесь делаешь?! — прорычал он.

Эллиотт и Кэнди резко повернулись. Последняя кинулась ей навстречу.