— Уже разбавлен, — потряс он фляжкой.

— Я же говорил вам, что надо дружбу с лётчиками водить и жалом не торговать, — гордо сказал Федос.

— Аа, вот чего ты с ихними мичманами кучковался! — восхитился Зеленый.

Выпить разведенного спирта можно было, совсем не опасаясь прихода офицеров. Все на задачах по учениям. На штабной вахте матрос предупрежден звонком — если кто пойдёт по части, отсемафорит. А ведь я не употреблял алкоголя ого-го сколько времени. Да хотя и на гражданке не сильно-то и выпивал. Так, пару раз после победы на танцевальных конкурсах.

Но отставать от остальных неохота. Федосов лично разлил порции, и мы все, накрыв ладонями кружки, чокнулись. Это называлось — по-разведчицки. Выдохнув, я опрокинул содержимое кружки в рот и сразу закусил горячей тушенкой, а потом куском еще теплого мягкого хлеба. Выпили еще раза три, и никто не захмелел, только всю еду подчистили. Зелёный, рыча, выскрябывал остатки каши из банки и одновременно грыз любимые им хлебные корочки. Глаза у меня страшно слипались, а опьянения совсем не чувствовалось. Чуть ли не в полусне снова поставил кипятиться воду на кофе. Остальные убрали мусор, хлопнули еще по разу разведенного спирта, заварили кофе, начали пить вприкуску с карамельками. Мы с Федосом попытались поплясать под магнитофон что-то отвязное металлическое, но потом перепугались, что кто-нибудь услышит, и сделали музыку потише. Потом, еле волоча ноги, закрыли баталёрку и побрели в кубрик спать. Моим одногруппникам с утра еще вылетать, а мне можно спать сколько угодно.

Завтрак я проспал. Проснулся часам к десяти с довольно свежей головой и сухостью во рту. В одних трусах и тельнике поплелся в баталёрку, поставил кипятиться чай. Пока вода закипала, яростно надраивал зубы и плескался в умывальнике. В столовую было идти бесполезно, и я, разогрев банку гречки и банку тушенки, с аппетитом позавтракал, напился чаю с конфетами. Пошёл почистил электроплитку и отдал её Михелю. Забрал высушенные комбез и маскхалат и поплелся сдавать в роту минеров. По дороге офицеров и мичманов не встречалось. Вахтенный по третьей роте сперва объявил меня шпионом, вынюхивающим места доподготовки групп, потом всё-таки вызвал одного матроса из группы «один ноль два». Шлепая тапочками по палубе, появился не кто иной, как Дмитрич.

— Ооо! Душитель пришёл, — поприветствовал он меня, — надо его бояться, он мне чуть кадык не сломал, — пояснил он вахтенному матросу.

— Боюсь-боюсь, — ответил матрос и сделал испуганное лицо.

Я передал имущество, поболтал минуты две и пошёл восвояси. Меня так и подмывало спросить про эвакуацию морским путём и как у них все вышло, но не решился. По дороге мне встретился бодро вышагивающий недавний знакомец, молодой матрос Падайлист.

Степан бодро мне козырнул, намереваясь пройти дальше. Чего это он мне честь отдаёт? Ах, блин, совсем забыл: я же теперь старший матрос! Мне, согласно уставу, младшие по званию должны честь отдавать, соблюдая воинские этикеты.

— Стой, матрос, куда идешь, — остановил я его просто от скуки, а не затем, чтобы поиздеваться.

— Да в клуб иду, в библиотеку, старшаки озадачили книжки сдать, — бесхитростно поведал Степан и показал мне несколько книжек, которые держал под мышкой, — да к нашему зайти надо, он там на культоргов работает.

— О, пойдём в библиотеку, — обрадовался я.

В роте скучно, из наших — только один, дежуривший в порядке очереди, до обеда времени еще полно. О существовании библиотеки я знал, только зайти туда не было никакой возможности — постоянно занят. Может, почитать что возьму. К примеру, «Человека-амфибию» Александра Беляева. Актуальная книжица на данный момент.

— Потопали! Что стал, качок Падайлист?

— Да я, это там, — начал мяться матрос.

— Ага, что-то ты мне заливаешь про библиотеку?

— Да нет, я к нашему хотел зайти, у меня корешок в клубе на музыке сидит, мне в роте сказали новых кассет записать…

— Ну тем более веди! Познакомишь меня с главным диск-жокеем военно-морского флота Советского Союза.

Тут всё понятно: молодой идёт по своим карасёвским делам к своему корешу, который неизвестно как уже попал на хлебное местечко, а светить другана «ой как неохота».

В библиотеке сидела и скучала дородная тетка из гражданского персонала. На мой скромный вопрос о книге Беляева гаркнула так, что стекла в иллюминаторах задрожали:

— Охренел, моряк, совсем! Четыре книги было! Четырееее!.. И ни одной не вернули! Марш отсюда! Даже карточку читательскую заводить не буду. Сейчас учения… замполит все журналы в полевой клуб выгреб…

Я в ужасе выбежал за дверь. Несчастному Степану досталось за всех обеспеченцев разом. Таких цветастых эпитетов и красочных выражений наверняка даже старые мичманы с «железа» не слыхивали.

Матрос выбежал из библиотечной каюты с расширенными от страха глазами.

— Хрена ты меня в библиотеку сводил, — опомнился я, — сейчас еще у твоего музыканта от кого-нибудь отхватим.

— Да нет, он там вроде один сидит. Говорил, что какую-то звуковую газету клепает.

— Ну веди, посмотрим.

Мы прошлись по закоулкам клуба, и где-то за сценой обнаружилась дверца с надписью «звукорежиссерская». Внутри обнаружился худосочный матрос в огромных очках, задумчиво ковырявшийся в чреве чудовищных размеров бобинного магнитофона.

— Шрайбикус! — заорал с порога Падайлист. — Меня прислали кассет записать.

Матрос в очках подскочил с баночки и вылупился на нас, пытаясь разглядеть.

Интересно, как его такого призвали вообще? Ладно в армию, но на флот! Да еще в разведку. Уму непостижимо, он же, как слепой гусь, ближе двух метров наверняка ни хрена не видит.

— Привет, — произнес вполголоса клубный матрос и с опаской уставился на меня.

— Не бойсь, не обижу. Я с первой роты, есть что послушать новенького? — успокоил я очкастого матроса.

В конце концов, я лично не вижу смысла как-то напрягать молодого карася и издеваться над ним. Ну и что, что в очках? Может, он в музыке специалист неплохой. Шрайбикус, он же матрос Шалин, оказался офигительным специалистом в музыке. Он сразу же нацепил мне на голову огромные наушники модной фирмы «Радиотехника», начал щелкать пультами и водить какие-то фишки, подбавляя то басов, то высоких частот. В голову мне ворвался вихрь звуков, да так, что я потерялся в пространстве. Шрайбикус менял кассеты одну за другой, колдовал тумблерами. Он подобрал мне несколько песен из самых модных сейчас на берегу, сразу же записал их на кассету, которую я пообещал отдать. Потом похвастался несколькими новыми аранжировками и подборками, которые он делал еще на гражданке. Короче, знакомство с клубным матросом оказалось весьма нужным и полезным. Шрайбикус, несмотря на свой небоевой вид, моряком был очень общительным — мог говорить на любую тему, а особенно про музыку и популярных исполнителей, и сам весь кипел идеями. Он лично для полевого клуба записал музыкальную программу, которую сейчас успешно опробовал начальник клуба. В дальнейшем Шалин хотел запустить ежедневную звуковую трансляцию, передавать различные музыкальные композиции по просьбам военнослужащих, поздравления и тематические передачи. Степан, видя, что мы заговорились, забрал кассеты и ушёл. А мы еще два часа рассуждали об особенностях музыкальных новинок и жизни там, на «берегу», дискотеках и девушках.