Он потеребил низ футболки, посмотрел в пол и, наконец, поднял взгляд на деда:

– Помните, я рассказывал вам о том, что случилось, когда я жил в старом доме? – сглотнул. Его пальцы слегка дрожали, точно он собирался начать играть сложную партию на фортепиано.

Лучше было бы, чтобы он не вспоминал это, но и держать все в себе не лучший вариант. Однако я совсем не помню, когда он говорил об этом с дедом. Хоть убейте.

– Да, – сдержанно кивнул дед. – Твою подругу убили, а ты считал, что настоящий преступник так и не был наказан, – слегка прищурился. – Мучают кошмары? – сочувственный тон. – До сих пор?

Всегда, полагаю. Охх, и еще какие… Такое и врагу не пожелаешь.

– Снова напомнили о себе. Только дело в том… – Антон поник. – Я рассказал вам далеко не все. Даже скорее ничего не рассказал. Мне было… – он сбился, – страшно, и я чувствовал себя виноватым. Именно поэтому я больше всего хотел научиться видеть. А на днях…

Он вновь погрузился в недавний кошмар, а я все думал, что у этого всего может быть общего. Совсем разные видения, места, да и люди. Что их всех связывает?

– Ты убил меня!

– Санечка…

– Под сенью Всевышнего…

Они все мертвые. Только и всего. Нас навещают мертвецы. Уверен, что и Кайсе с Кристал показали кого-то почившего, то, что причинят им боль. Кристал и вовсе трясло так, что она не могла самостоятельно прийти в себя.

Хм… Белка, конечно бы рассказала, что видела, но после истории Тоши слушать что-то еще никому, кроме меня не хотелось. Решать что-то, имея множество неизвестных – явно не лучший вариант. Ответ верным не будет. Только если случайно.

Хотя Кайсу еще можно будет расспросить, а вот Кристал… Она замкнулась в себе, как раковина, оберегающая жемчужину.

Так. Что же еще?

Маска?

Верочка ее не носила. У нее была только раскуроченная грудь.

Но все же что-то в ней было, что делало ее привлекательной даже в подобном образе. Она была похожа на фарфоровую куклу.

Кроличья маска. Пепел. Глаз, зажатый губами.

Кролик. Да, та незнакомка в сорочке была в полумаске. Она считала, что это я убил ее. Но…

Нет, это бред какой-то. Я точно никого не убивал, и не собираюсь. Никогда и ни за что. Правда, меня настораживает то, что я слышал и самого себя. Это… Странно? Хотя не мне думать о таком – всю мою жизнь можно описать этим словом.

А может, это было чужое видение? Как говорила та девочка-призрак из детства. Она иногда так долго наблюдала за людьми, что иногда могла видеть их сны.

Я отстраненно повертел в руках чайную ложечку. Прищурился.

На окне еще был виден бледный след рисунка Тени – круг, внутри которого еще один. Цвет уже не такой яркий, ближе к коричневому, как высохшая кровь, но странно, что он до сих пор заметен. Да и следы от пальцев по ту сторону…

Так значит, ночью кто-то опять стучался к нам. Незваные гости. Я помню их руки, бьющиеся о стекло. Интересно, дед видел их? Полагаю, что да. Но почему он так спокоен? Привык?

Или…?

Я положил ложку.

…– а потом она меня обняла. Тепло, нежно… Собралась снять маску, – тихо заканчивал Тоша. – Я закричал, – зажмурился, – помнил, что под ней нет лица, но тут меня выдернули из этого кошмара.

Соха. Спасителем оказался тот, кого Тоша больше всего не любит.

– Как любопытно, – протянул дед. – Это многое объясняет, – его голос стал тише, словно он говорил для самого себя, сортируя в голове всю информацию по неким полочкам. Иногда смотришь на человека и думаешь: «Что он представляет, когда закрывает глаза?»

После недавних событий мне кажется, что мой разум – это заброшенное метро, где каждая информация одушевлена и похожа на человека. Стоит мне сомкнуть веки и я там. Ни убежать, ни спрятаться…

А у деда, как мне кажется, нечто похожее на обсерваторию. Звезды, мечты и долгие часы ожидания в поисках одной единственной звезды. Где-то там, в глубине он прячет свои мечты и надежды, отдаваясь поиску того, чего нет. Шепчет, грустит. Просто то, что он ищет – улыбка давно погасшей звезды. Но все, что он видит – это она.

Пройдя через боль, возродись, учись любить так, чтобы отдавать всего себя и ничего не требовать взамен.

Иногда мне кажется, что он и в самом деле жил только ради нее одной – своей Софии.

– Вы о чем? – мой друг нахмурился.

Вот его внутренний мир вызывал у меня сомнения. С одной стороны его простодушие, веселость, любовь к сладкому, да и внешность настраивают на доброжелательный и несерьезный тон. Что-то светлое, уютное, похожее на воздушное пирожное или шифоновый торт. А с другой стороны… Подвал с яблоками и два трупа, лишенные лиц. Заброшенный дом, в котором его годами ждет девочка в кошачьей маске.

Иногда невозможно прочесть даже самых близких людей, а по внешности судить себе дороже. За улыбкой очень часто прячется то, о чем нельзя рассказать другим. Так берешь простой буклетик, а в нем мелким почерком зашифрована бесконечная сага.

– Так, постой, Антоша. Я думаю, – дед перевел взгляд на меня. – А ты что видел? Все же у тебя не было… – он на миг запнулся. – Подобных ситуаций.

Да, такого у меня не было. Мои сны отличаются, от кошмаров Тоши. Он видит прошлое. Мне же приходит то, что не произошло и, надеюсь, не произойдет.

Я пожевал губы. Нельзя, совсем нельзя…

На груди Верочки распустил свои жуткие лепестки алый цветок, раскурочив грудную клетку, словно она была из бумаги. Тонкие кости поломаны, видны внутренности, и я смотрю на то, как ослабевает ее сердце, замедляя свой бег.

Ее обескровленные губы шепчут. Я не слышу, но ощущаю, как каждое слово впивается в меня, точно стрелы. Они попадают в цель и взрываются сотней осколков. Этих стрел нет, но я знаю, что они должны быть из стекла. Такого тонкого и хрупкого цветного стекла, что легко бьется, стоит ему очутиться в моих косолапых руках.

– Спаси меня, Сашенька…, – горячий шепот.

Зажмурился и тут же открыл глаза. Очень много того, на что у меня нет ответа.

Люди в метро, мороженщик, девушка в кроличьей маске, поцелуй мертвой Верочки и… Она говорила о каком-то признании.

О чем мне рассказать? Дьявол…

Перед моим взором кровавые бабочки разбиваются насмерть, падают лужами и стекают вниз, в темную