– Позвольте мне снять его, – прошептала Эльдора, чувствуя, как в ней нарастает желание. – Так будет удобнее…

– При чем тут удобства? Откуда вам знать, как устроено мышление артиста? Вы будете делать то, что я велю. А теперь молчите, пока я не разрешу вам говорить.

Эльдора сдержанно улыбнулась, позволив ему любые вольности во имя искусства.

– У вас есть план, – вдруг заявил Портос. – Нет, не отвечайте. Это просто мысли вслух. Ваша грудь будет великолепно смотреться на полотне. Я сделаю так, чтобы она выглядела пышнее, чем на самом деле.

– Это ни к чему, – возразила Эльдора.

Портос открыл глаза – блестящие, ясные, без малейших признаков творческой отрешенности.

– Да, она должна быть пышнее, чем на самом деле! – торжественно повторил он и сжал пальцы.

Эльдора ахнула, но протестовать не стала.

– Немного отодвиньтесь к крупу коня и наклонитесь. Обнимите его голову обеими руками, закройте глаза ладонями. Не хотите же вы, чтобы он увидел вас в зеркале.

Удивленная Эльдора безропотно покорилась. Лежать на твердой спине лошадки было неудобно, но эта поза позволяла продемонстрировать те потаенные местечки, которых Портос еще не видел.

Однако он не прикоснулся к ее приоткрытой груди. Вместо этого его ладонь прошлась по ягодицам, погладила каждое полушарие, задержалась на ложбинке между ними.

Несколько минут спустя, когда тело Эльдоры стало затекать в неудобном положении, она раздраженно заерзала. Портос отдал должное всем ее прелестям, лаская их через шелк.

– Что это с вами? – спросила Эльдора, не в силах дольше хранить молчание. – Что по-вашему, вы делаете?

– Стараюсь запечатлеть в сознании ваш облик, – объяснил Портос. – Во время работы я должен точно знать, как вы выглядите.

– Если вы разрешите мне сменить позу, я покажу вам, как именно выгляжу. Уверяю, это зрелище вы никогда не забудете!

– А теперь садитесь в седло боком, – велел Портос. – Пожалуй, не хватает только шляпы… Минуточку. Усаживайтесь.

Раздраженно бормоча, Эльдора грузно села боком, высоко подняв согнутое колено, словно на игрушечной лошадке и вправду было дамское седло.

Вернувшись с огромным током,[2]Портос водрузил его на голову натурщицы. Шляпа была сделана из твердого красного атласа, украшена закрученными алыми перьями и длинной красной газовой лентой, свисающей на левое плечо. Эльдора сразу заявила, что в такой шляпе будет выглядеть нелепо.

– Ошибаетесь, – возразил Портос. – Рисовать вас я буду без туники. А изысканная шляпка придаст вам оттенок порочности, презрения ко всем условностям. Все будет выглядеть так, словно вы прибыли на бал обнаженной, в одной только шляпке и с распущенными волосами.

Эльдора растерялась. Ведь Арбакл сам помешал ей раздеться!

– Я почти готов сделать первый набросок, – заявил Портос. – Во время работы я буду задавать вам вопросы, а вы – отвечать на них.

– Я буду говорить то, что захочу, и когда захочу, черт возьми! – выпалила Эльдора, которой надоели выходки художника.

– Вот как? А если я отправлюсь к Кэдзоу Фэлконеру и объясню ему, что вы обманом проникли сюда и попытались меня соблазнить?

Эльдора вытаращила глаза:

– Он вам не поверит.

Портос неторопливо направился к ней. Протянув руку вперед, он приподнял кистью подол туники.

У Эльдоры приоткрылся рот, однако она не издала ни звука.

Портос Арбакл принялся щекотать кистью самые чувствительные местечки тела Эльдоры, при этом не сводя глаз с ее лица. Он ласкал ее уверенно и не спеша, пока она не стала задыхаться от возбуждения и не попыталась схватиться за кисть.

Портос немедленно отдернул руку.

– Нет! – взмолилась Эльдора. – Прошу вас, не останавливайтесь!

– Нравится? – Портос вдруг пронзительно расхохотался. Его голос взвивался все выше. – Само собой! Я охотно сделаю то, что вам нравится. Это поможет мне запечатлеть ваш облик на холсте.

Встав в позу фехтовальщика, Портос вновь нашел кистью то же местечко и начал работать ею усерднее. Эльдора принялась подскакивать на деревянном седле.

– Чудесно! – восклицал Портос. – Лучше, чем я рассчитывал! Какая посадка! Какой темп! Осторожнее, не сломайте мне кисть, душенька! Посидите-ка смирно минутку, и я покажу вам, на что еще способен.

Эльдора с трудом заставила себя успокоиться. Ее грудь тяжело вздымалась. Неожиданно Портос схватил со своего стола одну из самых тонких кистей, ввел ее рукоятку туда, где только что прохаживалась щетина другой кисти, и привел ее в такое движение, что Эльдора рухнула на пол.

– Вот так! – взвизгнул Портос. – Вот так! И вот так! – С каждым «вот так» он наносил удар и тут же отступал, не спеша заканчивать изысканное представление.

Вскрикивая, Эльдора цеплялась за качалку.

– Восхитительно! – задыхалась она. – Портос, нельзя ли нам где-нибудь лечь? Где угодно, только бы… – И тут нахлынувшие на нее чувства лишили ее дара речи. Отметив это, Портос преспокойно убрал кисть и направился к холсту.

Дрожа от вожделения, Эльдора схватилась за потрепанную уздечку и мельком взглянула на себя в зеркало: нелепая красная шляпа съехала набок, волосы разметались, грим потек. Она напоминала клоуна в ярком шелковом балахоне и малиновом колпаке. Однако отражение неопровержимо свидетельствовало о том, что обладательница этого причудливого туалета – женщина, переживающая сладостные муки оргазма.

– Это не займет много времени, – уверяла она Портоса, стаскивая дурацкую шляпу. – Уверяю, вы об этом никогда не забудете!

– Давайте приступим к работе. И к разговору.

– Я пожалуюсь Кэдзоу!

– На что?

– На то, что вы пытались соблазнить меня. Что согласились написать мой портрет и воспользовались моей слабостью.

– Полагаю, ничего подобного вы не сделаете. Потому что моим свидетелем будет Дженет. Поскольку при изображении натуры возможны щекотливые моменты, жена всегда присутствует во время сеансов.

– Дженет?

– Да, моя жена. Дженет, дорогая, будь любезна, защити мою добродетель!

К унижению и стыду Эльдоры, из-за китайской ширмы вышла Дженет Арбакл в скромном сером платье и простом белом чепце. Не глядя на натурщицу, Дженет чопорно присела на прекрасный позолоченный стул, обитый парчой.

– Негодяй! – прошипела Эльдора сквозь зубы, поудобнее усаживаясь в седле и убеждаясь, что ее грудь и другие интимные части тела прикрыты шелком.