Критики шаха спешили поддержать Хомейни. Известный профессор из Принстонского университета в газете The New York Times возвещал, что Хомейни реализует столь необходимую модель «гуманного управления в стране третьего мира». Хомейни и его сторонники стремились укрепить свою власть. Через несколько месяцев, еще в 1979 г., на крыше его штаб-квартиры было расстреляно несколько сотен человек. В ноябре, после того как шаху разрешили въехать в США, чтобы лечиться от рака, группа молодых фанатиков захватила американское посольство в Тегеране. Они взяли в заложники 52 американских дипломатов и продержали их 444 дня в унизительных условиях.

Хомейни и его сподвижники использовали захват заложников как возможность полностью сосредоточить власть в своих руках. Хомейни ввел новую конституцию, которая является основой политической власти в Иране и в настоящее время. Она узаконила velayet-e-faqih (дословно «государство просвещенных», по сути – власть религиозных (исламских) правоведов). При этом Хомейни имел право решающего слова как главный правовед или верховный лидер. Так как Хомейни получил власть от Аллаха, его слово является неоспоримым. Верховный руководитель осуществляет контроль над Советом стражей конституции, который утверждает кандидатов на ключевые посты в стране и дает окончательное одобрение законопроектам. Верховный руководитель контролирует Корпус стражей исламской революции – главную опору режима, а также средства массовой информации и судебную систему. Президент страны также подчиняется верховному руководителю. По новой конституции у власти аятоллы Хомейни почти не было ограничений. Сам он утверждал, что его легитимность происходит от Пророка, Аллаха и его знания исламского права. Короче, написал один богослов, «Хомейни получил конституционные полномочия, невообразимые для шаха»[238].

В то время как кампании по выборам президента в Иране и перемены, которые они могут вызвать, привлекают внимание всего мира, вышеуказанное конституционное устройство – исламская республика под управлением самой консервативной части шиитского духовенства – остается основой системы правления в Иране и в наше время. Этот теократический режим контролирует экономику значительно сильнее по сравнению с режимом шаха – как непосредственно, так и через различные фонды и Корпус стражей исламской революции. Так сегодня работает иранская экономика.

Иранская революция потрясла геополитический порядок в регионе и заложила глубокие разломы, разделяющие его и сегодня. Новая конституция Хомейни ясно продемонстрировала, что революция предназначена не только для Ирана, но и для создания «единого мирового сообщества». Хомейни самолично заявил: «Иран – это только исходный рубеж». Цель революции заключалась в уничтожении «всех репрессивных и преступных режимов». Для этого, провозгласил он, «мы должны экспортировать революцию в другие страны и отказаться от идеи держать ее в пределах наших границ»[239].

Главными мишенями Хомейни были Саудовская Аравия, президент Египта Анвар Садат, который имел наглость заключить мирный договор с Израилем в 1979 г., «малый Сатана» Израиль и «большой Сатана» – Соединенные Штаты.

Иранская революция глубже втянула Соединенные Штаты в Ближний Восток, оказала влияние на формирование американской внешней политики по сегодняшний день и имела глубокие последствия для всего региона в целом.

Однако не только иранская революция привлекла Соединенные Штаты в Персидский залив. В сочельник 1979 г. Советский Союз вторгся в Афганистан под ошибочным предлогом и в припадке коллективной паранойи. Советское руководство считало, что местный коммунистический лидер имеет тайные контакты с Соединенными Штатами. Вторжение вызвало в Вашингтоне настоящий шок. Впервые после Второй мировой войны Советский Союз начал крупномасштабное развертывание вооруженных сил за пределами коммунистического блока. Учитывая расстройство системы безопасности в зоне Персидского залива и то, что Иран больше не являлся региональным жандармом, решительно настроенным на сопротивление русским, вторжение в Афганистан рассматривалось как возможный первый шаг советской кампании прорыва к заливу и взятия под контроль ближневосточной нефти[240].

В январе 1980 г. президент Джимми Картер сказал своим помощникам, что ему необходимо «прочитать проповедь, дать понять странам Персидского залива, что мы будем там, если Советы начнут вторжение, и пусть неудачник плачет». В послании президента США Конгрессу «О положении в стране» Картер заявил: «Советское вторжение в Афганистан может представлять самую серьезную угрозу миру после Второй мировой войны». Ответом президента стала так называемая доктрина Картера, основанная на том, что говорили американские президенты со времен Гарри Трумэна[241]. «Попытка любой внешней силы получить контроль над регионом Персидского залива будет расцениваться как удар по жизненным интересам Соединенных Штатов Америки, – заявил Картер, – и этот удар будет отражен любыми необходимыми средствами, включая вооруженные силы». Соединенные Штаты взяли на себя обеспечение безопасности региона Персидского залива и нефти – роль, от которой отказались англичане десятью годами ранее. Москве вторжение обойдется дорогой ценой, потому что именно оно поможет запустить процесс, который приведет к распаду Советского Союза. Оно же даст толчок появлению новых джихадистских группировок, действия которых окажут влияние на весь мир. Они проникнут в самое сердце арабского мира и ввергнут регион в кризис.

В том же 1979 г. Саддам Хусейн жестокими методами консолидировал власть в Ираке, уничтожив всех потенциальных соперников, как реальных, так и воображаемых, и предпринял шаги к тому, чтобы попытаться стать лидером арабского мира. Арабские народы, заявил он, используя положения баасистской идеологии, на которой основывался его режим, – «это одна нация». Он поставил перед собой цель переформатировать Ближний Восток. В феврале 1980 г. в докладе секции интересов США в Багдаде (США не имели посольства в Ираке) диктатора описали как «большого эгоиста». Привыкший к лести, покорности, елейной рекламе, раболепному обожанию и подобострастию, он принимал восхищение народа с холодной сдержанной улыбкой и поднятой рукой, как король. Работать на Саддама на высшем уровне было ужасно. «Он смотрел вам прямо в глаза, как будто хотел управлять вами, – говорил один из офицеров. – Он мог быть очень ласков, а через секунду становился чрезвычайно враждебным и злым». Пристрастие Саддама записывать на пленку все, даже встречи с самыми влиятельными сторонниками, привело к тому, что образовались огромные коллекции записей. Их нашли после вторжения США в Ирак в 2003 г., и появилась возможность не только услышать голос Саддама в окружении ближайших сподвижников, но и оценить его циничный образ мышления и неумелое принятие решений[242].