Все наше застолье, бессильно топочась вокруг, вдруг стремительно выметается прочь.

– Тихо всем!!!

Прижавшись к груди ребенка слышу тихое и слабое «ту-тух…ту-туххх» и, как райская музыка – судорожный долгий всхлип-вдох…

…Отчитавшись перед фельдшером шок-бригады об обстоятельствах и о проделанном, врач с сестричкой в этот момент активно занималась ребенком, отхожу назад и тихо сливаюсь из квартиры. Сёма, увидев мой кивок, повторяет маневр.

Наколов на вилку шматок остывшего мяса «по-мушкетерски», смотрю на пустую рюмку перед собой. Картинка еле заметно подергивается в такт биения сердца. Гарик, поймав мой взгляд, торопясь наливает. Всем наливает. За столом тихо. В расширенных глазах каждого «тени Платона» отражение всего сущего на стене пещеры в неверном пламени костра…

– Ну, за здоровье пацана!

Сёма лихо заряжает в организм неслабую порцию «молочка из-под бешеной коровки» и смачно захрустывает огурцом. Хочется также лихо, но вдруг начинают трястись руки. Торопясь, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания, выпиваю и закидываю в рот мясо…

Гарик открыл было рот, но обведя всех взглядом, промолчал. Некоторое время раздавалось только звяканье приборов и посуды. Молчали и ели. Вторая пошла… «Тангаж, рысканье в норме. Семь секунд, полет нормальный».

– Фу-у-у, пацаны, ну вы даете… Это что, часто у вас так?

– Леша, а помнишь, как ты пытался девицу в общаге реанимировать, а она не хотела? Гы-гы-гы.

– Гарик, чья бы корова мычала! Кто у нас от вида собственной крови валится, а?

– Все остыло, блин, может подогреть?

– Сёма не подпрыгивай, сейчас все сожрем без всяких капризов. Вот самогонище согрелся, это действительно – бяда-аа-а… Надо как-то его привести в соответствие. Пока пойдем, покурим. Кто со мной, пацаны?

Сижу в углу дивана, гоняю во рту кусочек сала с чесночинкой, а в голове только сейчас перестает звенеть раскрученная адреналином турбина, расслабляя зажатые мышцы, запуская приторможенные процессы в организме. Те, второстепенные, которые не так важны во время боя.

«Справились. Успели. Хорошо».

Неотложная медицинская помощь – это конечно основная функция и идея службы скорой. Но куда девать сопровождающие вызовы обстоятельства? Ну, те самые поступки, слова, истории, интриги, страсти, недостатки и достоинства человеков, которые приводят к необходимости неотложной посторонней помощи. «Болезнь, она не выбирает!» – утверждают с умным лицом корифеи философии, жуя несвежую бороду. «Еще как выбирает!» – готовы отстаивать свое мнение многочисленными примерами скоропомошники. По факту, каждый пациент – «творец своего счастья». Будь то травма или профузный понос. А потому истории о работе скорой будут неполными без описания обстоятельств возникновения событий…

Вот, например, история про Василия. Василий был тихим графоманом. Продуктивным по количеству и безобидным по качеству. От него страдали только леса Сибири, которые перерабатывали на бумагу, воспитуемые пенитенциарной системой, преступники. От лесоповала до Васи у ёлки был короткий и печальный путь. И в лесу не повезло, и после переработки… Хуже только у туалетной бумаги судьба. Василий писал роман – произведение всей его жизни. Роман был содержательный и толстый. Как автор. О жизни и судьбах встреченных Васей людей. Почти о каждом по чуть-чуть. С отражением всех своих детских и подростковых фантазий и комплексов Вася напряженно выписывал центральную сюжетную линию. Историю любви. Учительница русского языка и литературы, безответственно поставившая в школе Василию «тройку» по своему предмету, несла кармическую ответственность за восходящую литературную «звезду».

Особенно трепетно Вася относился к деталям описания взаимоотношений мужчин и женщин. Почти срываясь в эротическое пике, он парил в своих тестостероновых фантазиях высоко и далеко. Теоретические рассуждения сделали его просто монстром обольщения в его горячих снах. Но вот в реальности… Вагинальный лектор – профессия несложная, но требует постоянной практики. Василий всегда носил рукопись с собой. Вдруг гениальная мысль посетит в трамвае? Или в конторе, где он терпеливо высиживал зарплату бухгалтера? Небольшой потертый портфельчик с заветной папкой был неделимой соучастью его земного бытия.

Однажды, по дороге с работы домой, Вася оказался очарован раскованностью поведения, красотой походки и деталями фигуры некоей милой девушки. Проходящей вообще-то мимо, но натоптавшей в его творчески непорочной душе. Проследив пару дней, он вычислил место жительства и занятий предмета внезапного обожания. Купил пучок кавказских цветочков, симпатичную бутылку легкого дамского вина и двинулся напролом, тропою Донжуана.

Оказалось, что алгоритм отсева случайных ухажеров в женском общежитии был отработан лучше, чем система управления спутниками в стране. Кандидата встречала боевая группа из представительниц разных возрастов, весовых категорий и степеней испорченности.

Василий с ходу наивно предложил руку и внутренности на рассмотрение женского коллектива общежития текстильного техникума, строго по, ранее написанному в собственном романе, сценарию. Был послан в географическую экспедицию. Кажется на севере Перу есть подходящий городок. Поинтересуйтесь, да… Там собираются все ранее посланные. «Далеко!» – скажете вы! А вот не надо было раздражать коллектив непристойными предложениями и нереальными обещаниями. «А то, иш?! Шампанским напою! На такси покатаю! Джинсы куплю!!! Гадский гад!!! Кусок засранца!» Разговор с женской делегацией быстро перешел в риторику переговоров двух африканских государств. Чей сосуд терпения оказался переполнен первым, история умалчивает…

…Я приводил в порядок Василия, накладывал транспортную лонгету на неочевидный перелом лучевой кости справа, обрабатывал ссадины перекисью водорода и йодом. Залепил стерильной салфеткой рассеченную бровь. По разрисованному безвкусными промышленными комиксами стенам фойе общежития техникума блуждали отражения битв и бродило эхо сражений. По полу были раскиданы листы неизданного романа. Вася сидел на потрепанном диванчике с остановившимся взглядом. Сухо цедил отдельные слова. В глазах кипели скупые слезы недополученных грез. Быть битым девичьим спецназом – серьезное испытание для мужской гордости и самолюбия.

Грамотно исчезнувшие одновременно с приездом скорой амазонки, постепенно подтягивались обратно в фойе. Двое начали собирать разбросанные листы рукописи. Недолгих минут моей работы с пациентом хватило девушкам, чтобы прочесть пару абзацев того, что было у них в руках. Тихим ветерком прошелестело: «Ой! Он – писатель! Писатель?! Настоящий? Про любовь, про жизнь роман пишет. Вот и название, и имя автора на первом листе. Ой, девки! Чего натворили-то! Настоящего писателя… А он же взаправду хотел, он же с цветами пришел. Ой, бабы, дуры мы какие. Маришка, ты где?! Маришка, иди к нему! Маришка, он же к тебе пришел с серьезными намерениями. Эх-ма… Может и правда – любовь! Вот гляди. Он же про это и пишет!!!»

На моих глазах возникал монумент возмущенной мужской гордости и чести. Поцарапанное и побитое тело безмолвно вопило: «Еврибади гоу нахрен! (Ах оставьте нас, любезные! Наедине…)»