Выражение на лице у Прайора – как у кота, добравшегося до сметаны – слетело с него быстрей стукача, сброшенного мафиозными братками в лифтовую шахту.

По залу пробежали шепотки. Но я уже абстрагировался от всего остального. Только я и Андерсон. Больше ничего не имело значения, словно больше никто за нами не наблюдал. Я полностью отключился от толпы, обвинителя, судьи и присяжных. Только я и он. Я дал ему немного помариноваться. Отпив воды, Андерсон ждал.

Я тоже. Не хотел приступать к встречному допросу, пока не вернется Арнольд. Тот мог появиться в любую секунду, принести из хранилища для улик заготовленные нами принадлежности – дело недолгое.

– Детектив, я хотел бы спросить вас, при каких обстоятельствах вы сломали руку, – наконец начал я.

Челюсть у него была что твои тиски, подвешенные к верстаку. Я видел, как по обеим сторонам его физиономии заходили массивные желваки – напряглись, когда он изо всех сил стиснул зубы.

– Упал, – ответил он.

– Упали? – переспросил я.

Колебания. Кадык дернулся вверх-вниз у него на горле.

– Да, поскользнулся на льду. Когда мы тут закончим, я расскажу вам все во всех подробностях, – процедил он сквозь пересохшие губы и еще раз приложился к стакану. Я много раз видел, как начинают нервничать люди, оказавшись на свидетельском месте. Одни дрожат, другие отвечают слишком быстро, третьи отделываются односложными ответами, и почти у всех пересыхает во рту.

Я и не ждал, что он скажет мне правду. И не стал уточнять, как все было на самом деле, – хотел лишь, чтобы он думал, что я могу это сделать. Просто чтобы заставить его задергаться. И, в свою очередь, угрожать мне.

Двери позади нас распахнулись. Арнольд наконец вернулся и привел за собой судебных охранников – человек пять. Идя гуськом друг за другом, они образовывали совершенно невиданную процессию, нагруженную пакетами и коробками, а двое тащили тяжеленный матрас. Я прервал допрос и молча ждал, пока вереница охранников направлялась по центральному проходу между скамьями для публики ко мне. Ее появление вызвало у присутствующих недоуменные взгляды.

Я услышал, как Прайор пытается набрать очки у толпы.

– А почему позади этой колонны не марширует оркестр? – поинтересовался он.

Перегнувшись через стол обвинения, я ответил:

– Ну как же, есть оркестр. И он уже играет для вас похоронный марш.

Прежде чем этот обмен остроумными репликами продолжился, я обратился к Гарри – сказал, что хочу внести на рассмотрение суда официальное ходатайство с просьбой разрешить мне провести в ходе своего встречного допроса Андерсона небольшую реконструкцию. Гарри удалил присяжных из зала, и мы с Прайором подошли к нему.

– Насколько научно обоснована эта реконструкция? – спросил он.

– Я не ученый, господин судья, хотя среди наших свидетелей все-таки имеется эксперт по данному вопросу; ну а все остальное – это чистая физика, – ответил я.

– Ваша честь, обвинение ни в коем виде не уведомили ни о чем подобном! Мы понятия не имеем, что именно затевает мистер Флинн, и выступаем с требованием отклонить его ходатайство. Это удар исподтишка! – встрял Прайор.

– Ходатайство защиты принимается, – ответил ему Гарри. – И прежде чем у вас возникнут какие-то мысли приостановить данное слушание, чтобы обжаловать мое решение, настоятельно советую подумать об одной вещи. Я все-таки обратил внимание на ваш маленький фокус с орудием убийства, мистер Прайор. Если б мистер Флинн обратился ко мне с просьбой об отсрочке, чтобы разобраться с этими вновь вскрывшимися обстоятельствами, я бы удовлетворил ее. Могу предположить, что вы давно уже придерживали эту улику в рукаве. Вы лишь затягиваете данный процесс, и для экономии времени я могу воспользоваться этой задержкой, допросив под присягой эксперта из полицейской криминалистической лаборатории касательно того, когда именно он обнаружил эти отметины на столике.

Прайор попятился, подняв руки.

– Как будет угодно вашей чести. У меня нет намерения затягивать это разбирательство.

Гарри кивнул, повернулся ко мне и сказал:

– Предоставляю вам некоторую свободу действий. Но с данного момента имейте в виду: если у любого из вас имеются улики, которые вы желаете приобщить к делу, – заранее ставьте друг друга в известность.

– Вообще-то есть еще несколько фотографий, которые мне потребуется использовать. Они были сделаны вчера на месте преступления, – сказал я.

– Предъявите их прямо сейчас, – потребовал Гарри.

Я вытащил свой телефон, отыскал снимки, которые Харпер вчера сделала в спальне, и переслал их по «мылу» в офис окружного прокурора. Потом отвел Прайора в сторонку и показал ему эти фото на экране мобильника. Возражений по поводу их использования у него не возникло. Наверняка потому, что он не понял, к чему все это подводит. Если б Прайор имел хотя бы малейшее представление о том, что именно я затеваю, то наверняка поднял бы шум. Я молился, чтобы вскоре он горько пожалел об этом своем решении.

* * *

АДВОКАТСКОЕ БЮРО КАРПА

––

Пом. 421, Конде-Наст-билдинг, Таймс-сквер, 4, Нью-Йорк

Строго конфиденциально

Охраняется привилегией адвокатской тайны в отношении клиента

СПРАВКА НА ПРИСЯЖНОГО ЗАСЕДАТЕЛЯ

Дело: «Государство против Роберта Соломона»

Уголовный суд Манхэттена

Рита Весте

Возраст: 33

Частный детский психолог. Замужем. Супруг – шеф-повар ресторана «У Марони». Детей нет. Оба родителя на пенсии, живут во Флориде. Сторонница демократической партии, но на последних выборах не голосовала. В соцсетях не присутствует. Любительница изысканных вин. В качестве свидетеля-эксперта никогда не вызывалась. Финансовое положение прочное.

Вероятность голосования за невиновность клиента: 65 %

Арнольд Л. Новоселич

Глава 39

Прямой допрос Прайором детектива Андерсона явно увлек соседей Кейна по трибуне. Детектив дал им почувствовать доказательства на вкус. Как говорят музыканты, сработал на разогреве. И теперь все присяжные вроде как сосредоточились на этом свидетеле.

Это, конечно, Кейну было только на руку, поскольку оказалось отличным отвлекающим фактором. Пока Андерсон давал показания, Кейн без помех изучал заметки Спенсера в блокноте, лежащем у того на колене. Никто из присяжных во втором ряду не обладал достаточным ростом, чтобы заглядывать через плечо соседям в первом ряду. Кроме Кейна. Он уже и сам исписал половину страницы, конспективно фиксируя ключевые моменты допроса. Потом открыл чистый листок и написал единственное слово.

«Виновен».

Опять глянув на заметки Спенсера, перевел взгляд на свой блокнот. Жирно замарал слово «виновен» и еще раз написал это слово на чистом листе. На сей раз буква «в» вышла чуть попрямее, а перекладинка у «н» – чуть пониже. Занимаясь этим делом, Кейн старательно склонялся над своим блокнотом,