У Дмитрия не было ничего: ни денег, ни власти, ботинок — и тех не было. Но сердце ликовало: он знал, что идет в верном направлении. Идет в то место, где ему будут рады. В то место, где его ждут.

Дмитрий, физически крепкий и неутомимый, все же не привык к долгим переходам пешком по тайге. День сменял ночь, а поселение все не приближалось. Странник питался ягодами, кореньями и грибами, на которые ему любезно указывал «проводник». Спал, где придется и как придется. Но сила воли и неизменная выдержка не позволяли сдаться, и Дмитрий упрямо шел вперед, с каждым днем приближаясь к заветной цели.

К поселению скиталец вышел затемно, не сразу узрев его очертания за широкими стволами деревьев.

Путеводный посох встрепенулся, вновь обратился в ужа. Дмитрий поблагодарил его за верную службу и выпустил на свободу.

— Прощай, мой верный друг!.. — крикнул он. — Видит Велес, это не последняя наша встреча.

Сгорая от нетерпения, Дмитрий направился к храму. Он немало удивился, заметив разительные перемены в его внешнем виде: стены восстановлены, бреши заделаны.

Из-за тучи выглянула луна. Осветила новый медный купол, скользнула лучами по оббитым бронзой вратам. Храм восстановили, вернув ему былую роскошь и величие.

— Как жаль, что я не принимал в этом участия, — покачал головой Дмитрий. — Все вокруг так изменилось.

Он поправил на плечах медвежью шкуру и побежал вперед, стремясь как можно скорее увидеть Милану.

Настежь распахнул ворота, вошел в храм. В помещении было тихо, и только мышь бессовестно шуршала за стеной, доедая поздний ужин.

— Милана! — прокричал Дмитрий. — Где же ты?!

Он подошел к той самой стене, за которой исчезала его невеста. Ощупал испещренные надписями камни в надежде отыскать тайный проход.

Храм безмолвствовал, а восстановленные полностью мраморные изваяния взирали на него с легкой укоризной.

Отчаявшись обнаружить в этой обители тишины Милану, Дмитрий отправился в поселение. Изумленно отметил: домов стало больше, а к имевшимся ранее добавились пристройки и загоны для скота. Даже ночью поселение выглядело на редкость процветающим и основательным.

Добравшись до дома Безгнева, Дмитрий осторожно постучал в дверь. Сквозь щели в закрытых наглухо ставнях проглянуло мерцание зажженной свечи.

Жрец вышел на крыльцо в тапках на босу ногу и рубахе до пят. Сперва приветливо обнял Дмитрия, а потом слегка оттолкнул его и заметил:

— Долго же ты добирался!..

— Мне нужно срочно повидать Змиулану, где она? — пробормотал Дмитрий. — С ней ничего не случилось?

— Да, как тебе сказать… — многозначительно протянул жрец и пригладил бороду. — Заходи, сам увидишь.

— Как хорошо, что она у тебя, — рассудил Дмитрий, перешагивая порог жилища.

— Где еще проводить свои дни отвергнутой невесте, как не в доме жреца? — напустился на него Безгнев.

— Это Милана отправила меня восвояси: я такого решения не принимал! — воскликнул Селиванов.

— Тише!.. — осадил его жрец. — Милану разбудишь. Она там, возле печи.

Дмитрий проследовал в указанном направлении, бесшумно присел на прогнувшуюся под его тяжестью койку.

Милана спала на боку, уткнувшись коленями в стену. Дмитрий пригладил ее растрепавшиеся волосы, пальцем обрисовал нежный овал лица. Не вытерпел и поцеловал невесту в маленькое розовое ушко.

Милана сладко вздохнула, перекатилась на спину.

Улыбка моментально сползла с лица Дмитрия: под тонким одеялом отчетливо выделялся округлый, гордо взымающийся живот.

Будто бы в ответ на негодование опозоренного жениха, плод внутри Миланы шевельнулся, выпятил маленькую пяточку. Будущая мать что-то проворковала во сне и накрыла своею ладонью непоседливою ножку.

Дмитрий застыл, переваривая увиденное. Его мир покачнулся и рухнул. Рассыпался на сотни кусков.

«Разумеется, она тебя не дождалась!.. — хихикнул его едкий внутренний голос. — Такая прекрасная женщина не должна считать дни, томясь бессмысленными надеждами».

«Она сама отказалась от меня», — возразил Дмитрий.

«Милана отпустила тебя на свободу, дуралей, — не унималась совесть. — Разве ты еще не понял, почему она это сделала?»

«Милана не могла разделить мою жизнь, а я не рискнул пожертвовать всем ради нее, — застонал Дмитрий. — Не понял, что она завянет в моем мире как сорванный болотный ирис…»

Тяжело поднявшись, Дмитрий отошел от Миланы. Покачнулся и едва не упал. Но Безгнев вовремя подставил могучее плечо.

— Благодарю, — вымолвил Дмитрий.

Отстранился от жреца и прошествовал к двери. Сбежал от невесты, ее ребенка и рвущей душу на части тоски.

— Ты куда?! — воскликнул ему в спину Безгнев. — Постой, не уходи. Ты же ничего не понял!..

Но Дмитрий не слышал его — он устремился на капище: высказать Велесу свое мнение о произошедшем.

— Почему ты отпустил меня?! — набросился страдалец на деревянный чур. Ударил его кулаками. — Почему не вернул мне память раньше? До того, как…

Дмитрий смолк, опустился на землю и уткнулся лбом в основание чура. Несмотря на ночную прохладу, спина его покрылась испариной. В голове загудел колокол: громко, осуждающе.

— Ты прав, — прошептал Дмитрий деревянному чуру, — мне некого винить кроме себя. Я должен был предположить такой исход. Слишком долго отсутствовал.

Что-то внутри Дмитрия оборвалось. Нет, он не винил Милану в предательстве, а упрекал себя. Но прошлого не вернешь.

«Где же тот подонок, который зачал ей ребенка? — неожиданно спохватился Дмитрий. — Почему его нет рядом с Миланой? Неужели она последовала моему совету и вступила в связь с приезжим, не выдавая своей истинной сути?..»

Терзаясь сомнениями, Дмитрий потерял счет времени — слишком многое нужно было обдумать. Как умалишенный, перебирал он разноцветные обрывки мыслей, силясь собрать их воедино.

Милана появилась ближе к рассвету. Тяжело опустилась рядом, но не сказала ни слова.

Дмитрий скинул с плеч медвежью шкуру и подстелил ее на траву.

— Присядь сюда, — предложил он, — тебе нельзя застужаться.

— Спасибо, — тихо молвила Милана.

Поддерживая отяжелевшее чрево, она перебралась на шкуру, ласково провела помеху ладонью.

— Это подарок моего отца?

Дмитрий кивнул, перевел взгляд на невесту. Ошеломленно подметил: беременность только усилила ее привлекательность. Милана стала пухлой и мягкой, как взбитая перина. В ее глазах горел свет всепроникающей, истинно божественной материнской любви.