– Могу тебя понести. – Пожатие Тавина стало крепче.

– Вместе с узлом – нет. – Она заставила ноги волочиться дальше. – Пошли. Либо мы преодолеем перевал сегодня, либо не преодолеем никогда.

Они побрели дальше, выбрав тропу, которая становилась только круче. О том, что здесь есть что-то живое, напоминали лишь примитивные веревочные мосты, натянутые между глыбами, над ущельями, вдоль обрывистых скал. Она как раз ступила на один из них, когда порыв ветра ухватил ее за плащ и стал рвать лохмотья и мех под ними. Фу отвернулась к скале, чтобы песок не попал в зажмуренные глаза.

– Продолжаем идти, – крикнул Жасимир, хотя мост брыкался и был явно против.

Фу потащилась вдоль дрожащей веревки, скользя на коленях. Порывы ветра не позволяли ей открыть глаз. Она шарила вокруг, пока пальцы не наткнулись на зазор между промерзшими досками, и подтянулась. Одна доска. Две. Четыре. Она сбилась со счета, заставляя себя ползти навстречу завывающему ветру.

Наконец она царапнула рукой твердый камень. Взобралась на благословенный участок неподвижной земли, вползла в укрытие под глыбой, где уже съежился принц, и свернулась дрожащим калачиком. Через мгновение что-то тяжелое и теплое накрыло ее. Она догадывалась, кто это мог быть.

– Давайте больше так никогда не будем делать, – просопела она.

– У меня для тебя плохие новости, – сказал Тавин ей в плечо голосом, глухим от холода и тряпья. – Нам придется проделать это снова. Много раз. – Он со стоном выпрямился. – Как вы?

Она привстала на колени.

– Справлюсь.

– Я в порядке, – резко сказал принц у нее за спиной. – Пошли.

Тавин снова поднял Фу на ноги. Песня трех зубов опустошала и мучила ее кости. Она покачнулась. Он помог ей устоять.

– Мы почти на вершине. Мы почти дошли. Продержись еще чуть-чуть.

На этот раз он не выпустил ее руку и держал, пока они пробирались дальше, преодолевая холод.

Зрение Фу мутнело с каждым шагом, череп раскалывался. Сквозь туман в голове просачивался напев, больше похожий на молитву:

Сохраняй гармонию. Не закрывай глаза. Сдержи клятву. Заботься о своих.

Мир сжался до ослепительно-белого льда и твердых черных камней, до одного шага за другим, до размытых пиков и горящих легких, до кислого привкуса желчи на языке.

Сохраняй гармонию.

Они карабкались дальше, дальше, выше, выше, в снег, который поддавался и проглатывал их по пояс, сквозь ветер, который чуть не сдувал их с ног.

Сдержи клятву.

Солнце уже было на полпути к горизонту, когда Тавин остановился.

– Там. – Он указала на короткий подъем впереди. – Вершина. Дальше мы преодолеем перевал в мгновение ока. Потом я пошлю Драге почтового ястреба, чтобы она зажгла в Триковое чумной маяк, и нам останется только дойти до него. Совсем чуть-чуть, Фу.

Она попыталась кивнуть. Попыталась не закрывать глаз. Попыталась удержать гармонию.

Не получилось.

Заботься о своих.

Колени подломились. Зубы фальшиво вскрикнули, их заглушил рев в ушах.

Пока все блекло, часть Фу нашептывала:

«Им достаточно поймать тебя один раз».

Когда тени перед глазами исчезли, мир оказался перевернутым и мерно покачивался. Напряженное лицо Тавина тонуло в уже тускнеющем небе. Все же кончилось тем, что он ее понес.

Дрожа, Фу призвала к жизни три воробьиных зуба, однако она уже знала, что обнаружит. Паутинки чар кожемагов отвалились от нее и мальчишек, но вред был нанесен. Стервятники повернули к Триковою. Она стоила им форы и одним махом выдала, куда они направляются.

Заботься о своих.

Она не смогла выполнить единственное правило Ворон. Слезы покатились по ее щекам и замерзли.

– Все будет хорошо, – тихо сказал Тавин.

Она чуть слышно прошептала:

– Извини.

Рядом с Тавином возник Жасимир.

– И что теперь? Стервятники знают…

– Идем дальше.

Что Тавин и сделал, пройдя мимо принца.

Жасимир бросился следом.

– Ты постоянно так говоришь, но ничего не получается. Мы так и будем делать ровно то, что ожидает от нас Клокшелом? Что толку, если она постоянно выдает наше местоположение?

– Прекрати, Жас. – Фу впервые уловила в голосе Тавина откровенное предупреждение.

– Пора идти к Соколам. Если она не может стряхнуть Стервятников…

– Прекрати.

– На кону моя жизнь, наши жизни! – воскликнул Жасимир. – Соболезную, если это не соответствует тому, с кем ты хочешь делить постель эту неделю!

Тавин остановился. Руки, державшие Фу, дрогнули, ярость захлестнула его тело горячей волной.

– Опусти меня, – сказала Фу, отчасти для того, чтобы помешать ему сморозить какую-нибудь глупость.

Тавин поставил ее на ноги.

– Сможешь идти?

– Да.

Какое-то время ушло у нее на то, чтобы утвердиться на снегу.

Потом она влепила принцу пощечину.

Гулкое эхо отскочило от камней. Он вытаращился на нее, открыв рот и прижав ладонь к щеке. Метнул взгляд на Тавина и снова на Фу.

– Прежде всего, – зарычала она, – давай-ка ты будешь шуметь тут потише, если не хочешь вызвать лавину. Во-вторых, да, я облажалась. И возможно, облажаюсь еще. Но, да поможет мне Амбра, ты не будешь примешивать сюда, кто с кем спит, не то, клянусь каждым мертвым богом, я…

– Что? – прервал ее Жасимир. – Бросишь меня тут умирать? Позволишь дворянству Олеандра топтать твою касту дальше?

– Беда в том, – прошипела Фу, – что ты и в самом деле считаешь себя лучше Русаны.

Лицо Жасимира напряглось, потом смялось. Ветер завывал на гребне вершины позади них.

Наконец заговорил Тавин, на сей раз более мягко.

– Смена маршрута теперь ничего не даст. Триковой по-прежнему – ближайшее укрепление в Мароваре. А нам по-прежнему необходимо сегодня преодолеть этот перевал.

Он взял Фу за руку и направился через снежные наносы.

– Если ты еще не поняла, – сказал он после долгого молчания, – вот что значит иметь дело с королем. И все мы знаем, что Жас не такой уж и плохой.

Фу не была в этом уверена. Но оставила свое мнение при себе.

– Король раздражается, когда его Соколы не трясутся над ним на протяжении часа?

– Короля раздражает, когда еще кто-то играет его игрушками. Жас пошел больше в мать. – Тавин состроил гримасу. – И ты была права. Он боится, что я забуду свои обязанности.