– Урюпинск!

– Мы!!! – откликаются сразу три урюпинские Анны Сапфировы.

20. Раздевалка при спортивном зале. Тогда же

Раздевалка приспособлена под грим-уборную. Анна сидит у большого зеркала и подбирает помаду. В углу рыдает гримерша. В дверь заглядывают испуганные физиономии и тут же исчезают. Анна очень раздражена. Всюду валяются патрончики губной помады. Звонит мобильный. Анна берет трубку, там голос Паши.

– Нюся, как ты?

– Отлично, – усмехается Анна, – от меня за версту разит куриным дерьмом.

– А ты видела? Ты видела, мы все были в говне, а на нем ни капельки. Он колдун, я же говорю – он колдун!

– Слушай, Паш, – перебивает подругу Анна. – Я не оставляла у тебя мою помаду?

– Какую помаду?

– Счастливую…

– Счастливую?!

– Я ее так назвала… Была в какой-то стране и привезла десяток. Не могу без нее… А мне тут подсовывают чёрт-те что…

– Она ничем не отличается-а-а! – сквозь рыдание выкрикивает гримерша.

– А в какой стране ты ее купила? – очень заинтересованно спрашивает Паша.

– Она ничем не отличается-а-а! – продолжает вопить гримерша.

– Заткнись, дура, – цедит сквозь зубы Анна.

– Это ты мне? – спрашивает Паша.

– И тебе тоже, – отвечает Анна и дает отбой.

От дверей доносится какой-то шум, там совершается прорыв, и в раздевалке появляются три женщины в черном. Они разного возраста: старшей, видимо, шестьдесят, средней примерно сорок и младшей не больше двадцати. Последняя держит в руках запечатанную гипсовую урну, в каких хранят прах покойника. Они подбегают и останавливаются в паре метров, словно уткнувшись в невидимую стену.

– Вы… кто? – удивленно спрашивает Анна.

– Мы – вдовы! – гордо отвечает старшая.

– Я вижу, – кивает Анна, глядя с сочувствием. – Что, где-нибудь разбился самолет?

– Умер муж, – сообщает старшая.

– Чей муж? – не понимает Анна.

– Мой муж! – старшая.

– И мой! – средняя.

– И мой! – младшая.

– Наш муж, – говорят вдовы хором, и вновь солирует старшая:

– И ваш тоже.

– Мой? – не понимает Анна.

– Исидор Козюхевич! – с горделивой интонацией называет старшая вдова имя общего покойного мужа.

– Ах, этот, – морщится Анна, вспоминая.

Младшая: Вы были его первой женой, и он вспоминал вас даже перед смертью!

Средняя: А вы не были на похоронах.

Старшая: И даже на поминках. Но мы надеемся, что вы вместе с нами исполните последнюю волю нашего покойного супруга.

– В чем же она заключается? – осторожно интересуется Анна.

Старшая: Исидор завещал всем своим бывшим женам развеять его прах в акватории одесского порта, где он начинал жизненный путь.

Анна усмехается:

– Куда что делось, а чувство юмора у Исидора осталось. – Она указывает взглядом на урну. – А это, значит, он?

– Он. – Старшая всхлипывает, средняя сдерживает рыдания, младшая пускает слезу.

– Мы взяли его с собой, чтобы, глядя ему в глаза, вы не смогли отказать, – говорит она.

– Легко, – говорит вдруг Анна, глядя на урну с прахом своего бывшего мужа, и тут же переводит взгляд на женщин. – Какая я ему была жена… А уж вдова и вовсе никакая… Нет, девочки, насчет праха я – не в доле. Извините, мне некогда…

Анна поворачивается к зеркалу. Охрана оттесняет вдов, но вдруг Анна их останавливает:

– Стойте? Что у вас за помада?

Каждая из женщин думает, что вопрос обращен именно к ней, и начинает что-то объяснять, отчего тут же возникает гвалт.

– Да у вас, у вас, – указывает Анна на молодую.

– У меня? – радуется молодая. – Специальная серия «Прощай-прости» – на смерть мужа или любовника. Видите, здесь по краям траурная кайма, но цвет в целом радостный.

– Дайте-ка, – просит Анна.

Молодая торопливо передает урну старшей, но та ее не берет, считая, видимо, что это должна сделать средняя, и от этой неразберихи чуть не случается непоправимое. Урна падает, но у самого пола вдовы успевают ее подхватить.

– Блин, чуть не грохнулся. – Молодая вытирает со лба пот, вынимает из сумочки помаду.

– Говорите, «Прощай-прости»? – с сомнением спрашивает Анна.

Молодая кивает.

– У вас герпеса нет?

– Сроду не было. Да вы не думайте, я за время траура еще ни разу ни с кем не целовалась.

Вдовы, включая Анну, с уважением смотрят на молодую.

21. Спортивный зал. Тогда же

– Анна! Анна! Анна! – дружно скандирует зал.

И Анна выбегает на сцену.

Аплодисменты, шум, визг, свист.

– Здравствуйте, любимые! – кричит Анна в микрофон.

Аплодисменты, шум и визг делаются сильнее.

Анна успокаивает их движением рук и, всматриваясь в зал, продолжает:

– Вас так много, и вы так прекрасны, Анны Сапфировы, что может быть, я здесь лишняя?

– Не-ет! – радостно не соглашается зал.

– Ну, хорошо, с чего начнем? – Анна смотрит на Толстого.

– Анна Ивановна, ваши горячие поклонницы и поклонники собрались здесь, чтобы накануне вашего мегагала-тура «По России с любовью» пообщаться с вами, задать вопросы, поговорить…

– Вопросы? Пожалуйста! – охотно предлагает Анна.

Вверх тянутся руки и таблички с названием городов.

– Говорят, что вы будете сниматься в исторической ленте «Императрица Анна Иоанновна». А в какой роли? – интересуется маленькая и худенькая копия Анны.

– Разумеется, в роли императрицы, – с улыбкой отвечает Анна.

Аплодисменты.

– Это правда, что вы на новоселье олигарха отказались от гонорара в миллион долларов? – спрашивает толстая копия Анны.

– Миллион? Кто вам сказал?

Анна смотрит на Толстого. Тот смущенно опускает голову. Анна качает головой. Смех.

– Не миллион, поменьше, но – отказала… – говорит Анна.

Аплодисменты.

Следующий вопрос задает еще один двойник Анны, немолодая женщина. Голос пожилой, но задорный.

– Анна Ивановна, вы так много работаете, играете, выступаете, выступаете, выступаете… Скажите, откуда вы берете столько сил?

Анна улыбается.

– У меня молодой муж!