принимается?

— Нет. Не согласен — вылезай, я поеду одна.

— Не дождешься! — обиженно буркнул Николай и только крепче ухватился за руль. — Вот только безнадежная это затея, по-моему.

— Ну почему же? У нас тоже имеются кое-какие аргументы, — Оксана вынула из-за пояса «Глок» и проверила, сколько патронов осталось в обойме. Набралось всего четыре штуки. Ее сын наблюдал за происходящим без особого энтузиазма.

— Если я правильно понимаю, то с этой встречи живым уйдет только кто-то один?

— Скорее всего.

— Сдается мне, что Игорь предусмотрел возможность того, что мы попытаемся огрызаться. Какие козыри у нас имеются, чтобы наша с ним беседа не выродилась в коллективное самоубийство? Он-то к встрече, небось, загодя подготовился, а мы?

— Игорь совершил одну ма-а-аленькую ошибочку, которая вполне может оказаться для него фатальной.

— Какую именно?

— Истинные оборотни чужды сколь-либо серьезной привязанности к своему случайному любовнику, тем более к человеку. Ни одному из них в здравом уме даже в голову не пришла бы мысль взять Женю в заложники и пытаться через него оказывать на меня давление, но Игорь настолько глубоко вжился в людское племя, что и сам уже начал мыслить человеческими категориями. Он всерьез полагает, что судьба Жени мне небезразлична. А если у него еще остаются сомнения, то когда я явлюсь на назначенную встречу, он окончательно уверует в свою правоту, — Оксана щелкнула затвором и заткнула пистолет обратно за пояс. — Он будет считать, будто я соглашусь на что угодно, лишь бы сохранить Жене жизнь, и на этом фундаменте построит всю свою игру. И ошибется.

— Хорошо, — кивнул Николай, — возможно, ты и права, но каким образом мы можем использовать эту его слабость?

— Пока не знаю. Придется импровизировать на месте, — девушка тряхнула волосами, отгоняя сомнения. — Другого шанса может и не представиться, так что надо ехать. Время уже поджимает.

— Что ж, двум смертям не бывать, а одной не миновать, так, кажется? — невесело усмехнулся ее сын и тронулся с места.

* * *

Резкий запах нашатыря ударил Евгению в нос и едва не взорвал его голову изнутри. Он закашлялся и попытался отмахнуться от назойливой вони, но внезапно обнаружил, что руки ему не подчиняются. Это можно было бы принять за продолжение кошмарного сновидения, но резь в носу и слезящиеся глаза настаивали на реальности происходящего. Журналист приоткрыл глаза и сквозь застилающий их туман разглядел склонившегося над ним Игоря. Реальность оказалась даже хуже, чем сон.

— Вставайте, граф, вас ждут великие дела! — насмешливо поприветствовал его оборотень.

Руки у Евгения были связаны за спиной, а потому он попытался лягнуть его ногами, но из его затеи ничего не вышло. Журналист только скатился с сиденья в проход и уткнулся лицом в жесткий велюровый коврик на полу пикапа.

— Ну зачем же так брыкаться? — пожурил его Игорь, выволакивая за ноги наружу. — Еще нос себе расшибешь, а ты мне целехонький нужен.

— Ага, конечно! — прохрипел Евгений, продолжавший извиваться и дрыгать ногами. — Иначе мой несчастный случай будет выглядеть неубедительно?!

— Какой еще несчастный случай?

— А то я не знаю, как Вы со своими пациентами расправляетесь! — его все же вытащили из машины и усадили на землю. — Я тоже теперь с лестницы свалюсь? Или под машину попаду?

— Ах, ты об этом! — Игорь махнул рукой. — Расслабься, я подыскал тебе более интересное применение!

— Что за применение? — как Евгений ни старался, робкий лучик надежды все же пробил корку его скептицизма, и отмахнуться от него теперь было непросто.

— Будешь вести себя смирно и помалкивать — у тебя еще останется шанс на благополучный исход. Так что будь паинькой.

— А что за план?

— Не твоего ума дело, — осадил его Игорь и, схватив за шиворот, рывком поставил на ноги. — Улыбайся шире! К тебе покупатели пожаловали.

Только сейчас Евгений услышал шум приближающейся машины и увидел, что по заросшему травой проселку, на котором они остановились, к ним движется черный «Мерседес». Игорь, крепко держа журналиста за воротник куртки, вывел его из-за пикапа так, чтобы прибывшим было хорошо видно лезвие ножа, лежащего у Евгения на шее.

Лимузин остановился метрах в десяти от них, и из распахнувшейся двери выскользнула Оксана, сжимающая в руках пистолет.

— Что за?… кхх… — Игорь с такой силой натянул его воротник, что Евгений едва не задохнулся.

— Заткнись! — негромко проговорил оборотень, укрывшись за его спиной. — Вот зараза!

— Отпусти его! — «Глок» в руках девушки сидел как влитой, и чернота его ствола смотрела журналисту точно промеж глаз. Если резко наклониться вбок, то…

— Не дергайся, — Игорь словно читал его мысли, — у меня отличная реакция.

— Сначала нам следует обсудить условия, — сказал он уже громче, обращаясь к Оксане.

— Только после того, как ты отпустишь Женю.

— А тебе не кажется, что ты сейчас не в том положении, чтобы что-то мне диктовать? — риторически поинтересовался Игорь. — Или ты куда-то торопишься? Не волнуйся, много времени я у тебя не отниму.

— Ладно, — уступила Оксана, но пистолет опускать не спешила, — говори.

— Знаешь, мне кажется, что все произошедшее за последние несколько дней — результат нашего с тобой непонимания. Мы оба действовали, исходя из самых лучших побуждений, но получили совсем не тот результат, к которому стремились. Видит бог, я со своей стороны руководствовался исключительно буквой Правил, но в той исключительной ситуации, в которой мы оказались, наше с тобой видение и понимание их духа оказалось различным.

Игорь говорил медленно, тщательно и осторожно подбирая слова, и у Евгения даже сложилось впечатление, что тот придумывал свою речь на ходу. Похоже, переговоры с самого начала пошли не совсем так, как он планировал. И виной тому был пистолет в руках Оксаны. Девушка внимательно ловила каждое движение Игоря, и совсем не собиралась делиться с ним перехваченной инициативой.

— Возможно, мне следует извиниться за некоторые не самые умные решения, что я принимал, — продолжал тем временем ее брат, — но и твоя вспыльчивость натворила немало бед. Мы вместе завели ситуацию в этот тупик, и только совместными усилиями сможем ее теперь оттуда вытащить.

— Мне от твоих извинений никакой радости, — Оксана пожала плечами, — тем более, что ситуация изменилась, и отнюдь не кажется мне тупиковой.

— Для тебя лично — возможно; я знаю, что ты надрала нашей матери задницу и теперь свободна от всех обвинений. Но я говорю не о тебе и не о нас, а обо всей Стае.

— Поясни свою мысль. Что ты имеешь в виду?

— Наше затянувшееся противостояние фактически раскололо ее на два лагеря. Одни сочувствовали тебе с Колей, другие наоборот, видели в твоем лице ренегатку, предавшую основные принципы нашего