— Конечно. Но только вкратце. Мне еще тяжеловато долго болтать. Кулон Чивера был нужен Келлеру, чтобы воскресить свою любимую женщину. Звали ее Ника…

Жгут буквально в нескольких фразах обрисовал Насте историю любви и смерти Келлера и Ники. Она выслушала его с большим вниманием, а когда он закончил, воскликнула:

— Боже, какая грустная история!

Дверь с легким скрипом открылась, и в палату вошел Платон Багратович. Он выглядел совершенно здоровым, хотя был чуть бледнее, чем при их первой встрече.

— Здравствуй, Настя!

— Платон Багратович!

Он подошел к кровати, улыбнулся, вынул из-за спины руку, и Настя увидела букет алых роз.

— Это тебе.

Он протянул ей букет. Настя взяла цветы, поднесла к лицу, вдохнула их свежий, сладкий аромат.

— Какие красивые!

Жгут неловко переминался с ноги на ногу.

— Ладно, коллеги, — смущенно проговорил он наконец, — вы тут поболтайте, а я пойду покурю.

Он повернулся к двери.

— Ты же не куришь, — напомнил ему Платон Багратович.

— Тогда просто пожую леденец и прогуляюсь.

Владимир Иванович вышел из палаты. Платон присел на край кровати Насти.

— Как ты?

— Нормально, — ответила она.

Она смотрела на него с нежным любопытством и видела в его взгляде такую же теплоту, какую — она чувствовала — излучала сама.

— Владимир Иванович сказал, что Келлера больше нет.

— Да.

— И что его возлюбленная…

— Она свободна, — договорил он за нее.

Настя снова вздохнула. Если честно, ей было жаль погибшей или, вернее, несостоявшейся любви двух этих людей.

— А Кулон Чивера?

— Он был ненастоящий, — сказал Платон.

На лице Насти отобразилось легкое замешательство.

— Что? — переспросила она.

— Я подменил его, — просто ответил Платон.

— Подменили?

— Да. Подменил. Разумеется, Келлер этого не знал. Он очень хотел, чтобы кулон подействовал. И выложился по полной.

— Как это — «выложился по полной»?

— Это трудно объяснить… Отдал Нике всю свою жизненную энергию. Но этого оказалось мало… — Платон замолчал. Потом виновато добавил: — Прости, что подверг тебя риску.

В обращенном на него взгляде Насти появилось что-то новое. Веки ее дрогнули, а голос прозвучал обиженно и с легким вызовом:

— Рискнули малым, чтобы выиграть в большом? — она напряженно улыбнулась. — Это… Это нормально.

Платон посмотрел на нее чуть удивленно. Потом нахмурился и сказал:

— Ты имеешь полное право так говорить.

Она отвела взгляд. Тихо спросила:

— А что будет с людьми, которые были свидетелями всех этих… событий?

— Некоторое время люди будут обсуждать жуткие чудеса, которые им довелось увидеть. Но потом правительство придумает этим чудесам разумное и правдоподобное объяснение. И сегодняшняя ночь перейдет в область мифов, как это бывало уже не раз.

Платон замолчал. Настя тоже не спешила продолжить разговор. Некоторое время в палате царила тишина, нарушаемая лишь звуками, долетавшими с улицы.

— Ваш бывший друг Келлер, — снова тихо заговорила она, — готов был уничтожить ради своей возлюбленной весь мир. И самого себя в придачу.

— Разве жизнь одного человека, пусть даже любимого, стоит жизней миллионов? — так же тихо спросил Платон.

— Не знаю, — честно призналась Настя. — Келлер считал, что да.

— Келлер был убийцей, — возразил Платон. — И он за это наказан.

— Я его не оправдываю… — Настя сдвинула брови. — Просто…

Она снова замолчала, не зная, как продолжить. Но Платон понял все, что она хотела, но не смогла сказать.

— Настя, я сделал то, что обязан был сделать, — голос его звучал негромко и мягко, но Настя не смогла расслышать в нем горечь сожаления. — Я не принадлежу себе. Я принадлежу…

— Своей работе? — перебила девушка и посмотрела ему в глаза.

— Своему долгу, — сказал он. — Я защищаю людей от тех, кто может и хочет причинить им зло.

— Тогда вы поступили правильно, — сказала Настя почти спокойно. И почти холодно добавила: — Долг превыше всего, правда? А чувствам место на свалке.

— Я…

— Вы сказали, что подменили Кулон Чивера, — поспешила она увести разговор от неловкой темы. — Где же тогда настоящий кулон?

Платон нахмурился.

— Я спрятал его. И на этот раз надежно.

— Отлично! — Настя снова заставила себя улыбнуться. — И когда же вы успели его подменить?

— Когда вы с Володей Жгутом были у меня в офисе, — ответил Платон. — Рискованный был фокус. Но игра стоила свеч.

— Да… — Настя продолжала улыбаться, но на ресницах у нее блеснули слезы. — Игра стоила свеч. Я устала, Платон Багратович. Можно мне отдохнуть?

— Конечно.

Он быстро поднялся. Пару секунд стоял в нерешительности, потом повернулся и направился к двери — ссутулившийся, растерянный… И ужасно одинокий.

Ресницы Насти дрогнули, сердце сжалось, и она хотела окликнуть его, но сомкнула губы и промолчала. Так он и вышел из палаты.

Денек выдался отличный. Солнце наяривало почти по-летнему. В ветвях клена чирикала какая-то птичка. Владимир Иванович Жгут долузгал последнюю семечку и швырнул пригоршню шелухи в каменную урну, стоящую возле скамейки.

В кармане у Насти зазвонил телефон. Она достала трубку и глянула на дисплей, потом поднесла телефон к уху:

— Да, Ань… Вообще-то у меня дела. Ну хорошо, раз это важно… Буду через полчаса…

Он убрала мобильник, взглянула на Жгута и виновато проговорила:

— Владимир Иванович, у сестры какое-то неотложное дело. Просила приехать.

— Ну, надо, так езжай.

Настя наклонилась и поцеловала Жгута в щеку. Он хмыкнул и проворчал:

— Иди уже.

Настя вскочила со скамейки, махнула ему рукой и побежала к остановке. Владимир Иванович посмотрел, как девушка садится в маршрутку. Потом вздохнул, отставил в сторону трость, вынул из кармана алюминиевый портсигар, достал из него леденец и меланхолично швырнул в рот.

— Да, — задумчиво проговорил он, щурясь на солнышке и похрустывая леденцом. — Девчонка далеко пойдет.

— Гораздо дальше, чем ты думаешь.

На скамейке рядом с ним уже сидел Платон. Жгут посмотрел на него и поморщился: