— Я не ше-теп! — сказал я, отталкивая его руку.

— Так мы все говорили себе, — отозвался Абидос. — «Это временное явление… Моя магия вернется, если работать усерднее…»

Еще один мужчина снял маску. Этот был уже в годах. Заметно старше моего дяди.

— Ше-теп не всегда были только прислугой. Многие служили в армии, например. Некоторые из нас становились учеными или дипломатами. У нас даже были свои кресла в Совете. Но от поколения к поколению дела шли хуже и хуже. Люди вроде твоего отца забирали все больше наших прав.

— Почему вы не протестовали? — спросил я, чувствуя гнев и стыд. — Почему не боролись за свои права?

— Наши деды пытались, — сказала женщина в маске, украшенной огромными зубами. — Как и их деды. Но всякий раз их жестоко наказывали. Заклинаниями боли, оковами разума. Магия… — Она произнесла это слово так, словно магия была чем-то гадким и отвратительным.

Я посмотрел на Абидоса. На моего дядю. Всю жизнь я считал его спокойным незлобливым человеком, который рад был готовить нам еду и заниматься хозяйством.

— Отец выслушал бы, — сказал я. — Он бы никогда…

— Ке-хеопс хуже всех, — перебил Абидос, не глядя на меня. — Когда мы были детьми… Ты бы не нашел других двух мальчишек, более похожих друг на друга. Мы были лучшими друзьями. Все делали вместе. А потом он начал зажигать свои татуировки, а я — нет. — Абидос вытянул руку. Линии сигиллов были такими бледными, что напоминали старые шрамы. — И с этих пор брат, которого я любил и защищал, считал меня кем-то вроде полезного домашнего животного.

— Непростая жизнь, — сказала Фериус. — Смелый человек мог встать и драться, чтобы ее изменить. И он не стал бы воевать с детьми.

Абидос шагнул к ней. Его лицо, искаженное гневом, само будто превратилось в маску, подобную этим, лакированным. На миг показалось, что он ударит Фериус, но дядя мгновенно взял себя в руки. Когда он заговорил, его голос звучал почти умоляюще.

— Да пойми же ты! Я делаю это ради Келлена.

— Ради меня? О чем ты говоришь?

— Когда другие ше-теп пришли ко мне и предложили план, я сперва отказался. Сказал, что люблю свою семью. — Абидос обернулся ко мне. — Но разве это любовь, если я стою столбом и молча смотрю, как родители убивают в тебе магию? Магию, о которой ты так мечтал.

— Родители думали, что я болен Черной Тенью. Они пытались защитить меня.

Эти слова прозвучали неубедительно даже для меня самого.

— Они защищали ее, — сказал Абидос, спускаясь к алтарю. — Шеллу, которая не унаследовала ни капли доброты своей матери и всю надменность отца. Шеллу, которая однажды стала бы чудовищем, хуже, чем все остальные, — если бы мы ей позволили.

Я кинулся следом за Абидосом, но двое мужчин схватили меня, прежде чем я успел сделать хотя бы шаг.

— Дядя, что ты делаешь?

Он наклонился и взял с пола узкий поддон, поставил его на возвышение рядом с Шеллой. Тут располагались шесть маленьких жаровен, над каждой висел маленький горшочек с символом, означавшим название металла. Справа от поддона лежали инструменты, завернутые в шелковую ткань. Набор длинных тонких игл — по одной на каждый сосуд.

— Я делаю это для тебя, Келлен. Я не мог остановить Ке-хеопса, когда он отбирал твою магию. Но мы с тобой заставим его заплатить за то, что он сотворил.

Абидос смотрел на меня, и в его глазах я видел бесконечную любовь. Она держала меня крепче, чем люди, стискивающие мои плечи, чем любое связывающее заклятие.

— Ты… — проговорил я почти шепотом. Мне страшно было произносить эти слова, но они сами срывались с языка. — Ты лишишь Шеллу магии. Ради меня.

* * *

Сколько раз я злился на Шеллу за счастье, которого она не заслуживала. За то, что магия дается ей так легко. Сколько раз я втайне мечтал, чтобы у нее ничего не вышло, чтобы ее татуировки не ожили. Сколько раз, лежа связанным на столе, я желал, чтобы родители вплавили контрсигиллы в ее кожу, а не в мою и забрали ее заклинания навеки.

— Шелла не имеет к этому отношения, — сказал я — больше себе, чем Абидосу. — Она пыталась помочь мне обрести магию.

— Шелла — худшая из них всех. — В голосе дяди слышалось сожаление. — Я пытался… Много раз я пытался изменить ее, но она — идеальная копия Ке-хеопса в женском обличии. Войдя в полную силу, она станет могущественнее отца. И превратится в самого страшного тирана, какого видел наш народ. — Дядя покачал головой. — Она будет относиться к тебе как к домашнему животному в лучшем случае. А в худшем — как к рабу, Келлен.

— Ты не можешь видеть будущее, — сказала Фериус Перфекс. — Даже мудрейшие из нас на это не способны.

— Может, и нет, аргоси. — Абидос снова посмотрел на меня. — Загляни в свое сердце, Келлен, и скажи мне, что я не прав. Скажи мне, что в тот день, когда ты станешь ше-теп, Шелла все равно назовет тебя братом.

Я хотел бы… Хотел назвать его лжецом и объяснить, что он не понимает Шеллу. Что под этой высокомерной маской скрывается добрая душа. Хотел сказать, что она всегда любила меня как брата… Но я не мог. Я не был уверен.

Абидос взял иглу и окунул ее в сосуд.

— Ты знал, что ше-теп проще работать с контрсигиллами, чем любому джен-теп? Сама магия, которая струится в крови джен-теп, восстает против такого действа, словно это некое кощунство.

— Откуда ты узнал контрсигиллы? Они известны только лорд-магам.

— От твоего отца, разумеется. Обычно он всегда запирает кабинет, но тут забыл. Слишком увлекся, лишая тебя будущего. — Абидос вытащил иглу из сосуда. С ее кончика свисала капля расплавленной меди. — Я покажу тебе, как это делается. Можем работать вместе.

— Ты покажешь мне, как…

Джен-теп были чудовищами. Они жестоко обращались с ше-теп — своими же братьями и сестрами. Они безжалостно убили медеков.

Мой отец говорил о чести и достоинстве, о благе семьи. Но на самом деле заботился лишь о собственном благе.

Мой дядя… Дядя молча страдал всю свою жизнь. Потом я сжульничал на поединке с Теннатом, а Шелла едва не убила меня. С этого и начались события, приведшие к нынешней ситуации. Отец, сам того не желая, открыл тайну, рассказав, что намеренно подавлял мою магию. А теперь дядя наконец нашел способ вернуть мою жизнь в привычное русло.

«Мы можем сделать это вместе».

— Дядя Абидос? — сказал я.

Он опустил иглу.

— Да, Келлен?

— Я готов. Скажи своим людям, чтобы отпустили меня.

Он кивнул соратникам, и те разжали руки.

— Сейчас я спущусь туда и возьму свою сестру, — сказал я. — Потом мы с Фериус и Рейчисом унесем ее отсюда. Выйдем наружу. Я положу Шеллу на лошадь и отвезу домой.

— Я не могу тебе этого позволить, — печально ответил он, и я остро почувствовал, как сильно разочаровал его.