И это был уже не первый случай, когда Принс лично сталкивался с паранормальным. Он верил в возможность непосредственного воздействия разума на разум, и доказательством тому служили его вещие сны, хотя в последнее время ничего подобного ему не снилось. За время соревнования «В мире науки» у него не было ощущения, что что-то не так. Принс был человек невротичным, но его взвинченное состояние в мае, когда он впервые приехал в дом Крэндонов, объяснялось вполне приземленными причинами.

Если Марджери мошенничала, то доктор Принс, разгадавший тайну событий в Антигонише и считавшийся наиболее квалифицированным из всех дознавателей Американского общества психических исследований, сумел бы разоблачить обманщицу. По словам Дойла, Принс был архискептиком. И хотя один медиум все-таки завоевал доверие Принса, доктор слыл человеком неуступчивым и холодным. Он не одобрял повседневного контакта исследователей с Марджери, всех этих оживленных вечеринок на Лайм-стрит, танцев Каррингтона с медиумом и игры Берда в шарады с ее друзьями. Кроме того, он не верил в чистоту экспериментов, задуманных Комстоком. Он недолюбливал создателя техниколора за то, что Дэниэл, с его точки зрения, нисколько не разбирался в магии, водил дружбу со всякими голливудскими выскочками и пытался поймать призраков в объектив новомодных фотокамер.

Единственным экстрасенсом, в чьи способности верил доктор Принс, была женщина по имени Теодосия. Много лет назад он обнаружил, что эта тогда еще совсем юная девушка, ставшая жертвой изнасилования и утратившая рассудок, обладает потрясающей медиумической силой. Он написал научную работу на тысячу триста страниц о ее расщеплении личности и живущих в ней нескольких субличностях. Через какое-то время он удочерил Теодосию и потом всю жизнь пытался ее вылечить. Недавно во время публичного спора с Гудини Принс бросил иллюзионисту вызов: сумеет ли он воспроизвести астральные сигналы, раздававшиеся в присутствии Теодосии в его доме во Флашинге? Гудини, что было ему несвойственно, отказался. Он был уверен, что феноменам в доме Принса легко было найти естественное объяснение, но не хотел во всеуслышание называть приемную дочь исследователя мошенницей.

Принса словно притягивали женщины с расстройствами личности – или он притягивал их? – но он осознавал, насколько опасны могут быть истерические состояния медиума. Он видел ужасы Антигониша, когда обезумевшая девушка чуть не привела свою семью к катастрофе, как в рассказе По «Падение дома Ашеров».

Принс, самый авторитетный американский исследователь паранормальных явлений, в отличие от англичанина Макдугалла, так и не стал президентом Американского общества психических исследований. И тому была веская причина. Как писал Берд, доктор Принс был «из тех людей, чья интеллектуальная честность оборачивается грубостью, задевая окружающих, как колючки кактуса». Принс был человеком дотошным, наделенным критическим мышлением и осмотрительным как в словах, так и в поступках. Бывший пастор и выдающийся психолог, исследователь паранормальных явлений, прославившийся благодаря истории в Антигонише, он был ярым сторонником научных методов в изучении медиумизма и отличался поразительной дисциплиной ума. По его словам, он уже двадцать лет ни во что не играл и тридцать лет не бывал на рыбалке. Он не говорил о личной жизни, и потому никто не знал, что последний год был самым сложным в его жизни. Его жене диагностировали рак, и она перенесла уже девять операций.

Но, невзирая на его психологическое состояние, миссис Крэндон отнюдь не сочла его угрюмым или мрачным. Он любил травить бородатые анекдоты и напоминал ей честных и прямолинейных людей времен ее детства. Наверное, с тех самых пор, как доктор Принс пришел в этот стремительно меняющийся мир, было в нем что-то анахроничное. Вернее, он походил на бульдога из романа «Дом багреца»[52]. Он получил два диплома в Йельском университете и был столь же образован, как друзья Крэндонов из Гарварда. При этом он обладал куда более глубокими познаниями в вопросах паранормального, чем кто-либо из молодого поколения исследователей. Но при этом именно его Уолтер часто обзывал «проклятым старым идиотом».

Сеансы Марджери, особенно наиболее зрелищные элементы, превращались в «настоящий астральный хаос», говорил Малкольм Берд. На одном из сеансов редактор услышал звонок, игру тамбурина, шепот Уолтера и свист из рупора, лай астрального пса и смех Марджери, причем эти звуки сопровождались мерцанием астральных огоньков – «и все это происходило одновременно!». Правда, было не вполне понятно, услышит ли это Принс.

Заведя за ужином светскую беседу с новым исследователем, Рой выяснил, что Принс, как Томас Эдисон, страдал от проблем со слухом, отгораживавших его от окружающего мира. Принс был крайне недоволен своим слуховым аппаратом и сказал, что уже перепробовал много таких аппаратов и не раз писал жалобы производителям. Но в конце концов он все-таки услышал проявления Уолтера на сеансах, как и увидел наиболее зрелищные феномены: вращение шеста кабинки медиума, перемещение тяжелой мебели, разрушение кабинки, левитацию бренчащего укулеле, которое плюхнулось ему на колени, и Принс воскликнул:

– Глядите-ка, у меня тут астральный младенец!

Но после нескольких демонстрационных сеансов доктор Крэндон почувствовал, что Принс вовсе не в таком восторге от способностей его жены, как Берд, Каррингтон, Комсток и Китинг. Время от времени сотрудник Общества психических исследований доводил доктора до белого каления – еще сильнее, чем подозрительные психологи из Гарварда. Когда Принс видел какой-то удивительный феномен, он винил Каррингтона и Берда в том, что они просто недостаточно тщательно контролируют медиума. Правда, когда он сам брал Марджери за руки, шест кабинки продолжал вращаться, столик для сеансов поднимался на две ножки, а весы по-прежнему покачивались.

Коллеги Принса недолюбливали, и Берд жаловался на то, что доктор только критикует, но не предлагает никаких методов исследования этих явлений, как делали Каррингтон и Комсток. Более того, Принс явно не считал исследование способностей Марджери столь важным, как остальные члены комиссии. Он отказался ночевать в доме в Бикон-Хилл, заявив, что Общество психических исследований вполне может оплатить ему пусть не роскошную, но вполне пристойную комнату в гостинице и питание. По мнению Берда, он не желал ни вникать в подробности исследования, ни знакомиться с Крэндонами. Его первый визит на Лайм-стрит завершился всего после пары демонстрационных сеансов – с точки зрения Берда, Принс в этой ситуации повел себя очень грубо. И даже Уолтер был разочарован экспертом из Общества психических исследований. Методом автоматического письма он передал Марджери такое сообщение:

По всем этим причинам у Принса и Крэндонов установились не лучшие отношения. Активируемый астральной рукой звонок его не впечатлил. Его вообще ничего из услышанного и увиденного не впечатляло. Уолтер сказал, что Обществу психических исследований стоит уволить этого старикана, а Марджери столкнулась с неожиданной преградой на пути к получению награды: ее медиумические способности блокировались «этим типом, Принсом, и его энергетикой». Кроме того, Крэндоны обиделись, когда услышали от кого-то, что Принс им не доверяет. Перед одним сеансом, на котором присутствовали и другие члены комиссии «В мире науки», Принс в шутку рассказал одному из коллег, мол, вчера у него был вещий сон: доктор Крэндон сидит справа от медиума (а именно там он обычно и сидел), и в результате все эти феномены и возникают. Эта неудачная шутка дошла до ушей доктора, и тому не понравился намек Принса на его соучастие в мошенничестве. «Это гнусная и совершенно неуместная инсинуация, – писал он сэру Артуру, – свидетельствующая о том, что Принс уже страдает от склероза и потому непригоден к проведению исследований».