Если Марджери была мошенницей, то Комсток создал для нее больше трудностей, чем исследователи из Гарварда, которые шарили в темноте, держали ее за руки и ноги и пытались – как она говорила, безуспешно – проникнуть к ней в голову. Они приносили в комнату для сеансов лишь фонарики, Комсток же принес кинокамеры, чтобы запечатлеть то, что невидимо для человеческих глаз. В Массачусетском технологическом он исследовал в том числе и зрение экстрасенсов и выяснил, что другой медиум из Бостона способен воспринимать аномально большой цветовой спектр. В результате экспериментов он хотел разработать ультрафиолетовый фильтр для фотоаппарата, чтобы увидеть мир, доступный ясновидящим. К сожалению, первая подопытная Комстока умерла до того, как он начал эксперименты, но специальные кварцевые линзы и ртутные газоразрядные лампы – вроде тех, что использовались в кинематографе, – были в числе оборудования, которое он применял на Лайм-стрит. Если там происходило что-то, скрытое от глаз, Комсток был уверен, что камеры это зафиксируют.

Помимо появления новых инструментов, Комсток внес изменения в программу Марджери. Иногда сеансы проводились у него дома – на случай, если доктор Крэндон спрятал в стенах дома номер десять на Лайм-стрит какие-либо хитроумные приспособления; а новая кабинка медиума, разработанная комиссией, должна была оказаться «недоступна для мошенничества». Но главными переменами были несколько задуманных Комстоком тестов. Он хотел разработать задания для медиума, которые нельзя было произвести или воспроизвести при помощи мошенничества, и сосредоточиться на силе Уолтера, а не на ее источнике-медиуме. Если феномены удастся воспроизвести в «замкнутом и подконтрольном пространстве», то не так важно, как полагал Комсток, удерживать медиума и следить за ее друзьями.

Уолтер сказал, что постарается предоставить Комстоку доказательства, хотя, когда дошло до вопроса о том, что же он может продемонстрировать, предупредил, что столь же мало об этом знает, как и сам ученый.

– Тогда немногое же тебе известно, Уолтер, – хмыкнул Комсток, а затем предложил нечто куда более хитрое, чем кто-либо ожидал.

На стол для сеансов он поставил аналитические весы. Ученый гарантировал, что их можно использовать для проверки наличия той невидимой силы, при помощи которой Уолтер разрушал кабинку, и при этом не бояться мошенничества. «Эти чертовы весы», как называл их Уолтер, были запечатаны в футляр то ли из стекла, то ли из целлулоида, так что человеческая рука не могла их коснуться. Предполагалось, что в дальнейшем весы будут сделаны из меди или дерева – чтобы обезопасить их от воздействия магнитом.

Таков был тест, который предложил Комсток. Вместо того чтобы левитировать стол, он предложил Уолтеру приподнять одну из чаш или иным способом воздействовать на весы. Сперва призрак попросил, чтобы футляр сняли в целях тренировочной проверки, что вызвало подозрения. Но даже без футляра никто не смог объяснить, каким образом Уолтер – при полном освещении – заставил пустую чашу весов перевесить полную. В этот момент, прокашлявшись, в дискуссию вступил Алек Кросс.

– Можно мне кое-что сказать? – спросил он.

– Тебе в этом доме можно делать все что угодно, – рассмеялся призрак.

Все обернулись к Кроссу, который предложил, чтобы один из исследователей попытался опустить нагруженную чашу весов. Каррингтон и Берд оба сумели нажать на чашу, хотя у каждого из них было ощущение, что движению чаши мешает какая-то сила. Они поинтересовались у Кросса, не хочет ли тот попробовать, но он лишь загадочно улыбнулся, будто его радовало замешательство, причиненное его другом Уолтером.

На другом сеансе, когда весы освещала красная лампа, Уолтер спросил Комстока, может ли ученый опустить одну чашу весов, когда обе они были пусты.

– Нет, – не колеблясь, ответил Комсток.

Проделав это, Уолтер с гордостью сказал:

– Вот видите, Комсток, тут я вас победил. Я могу поднимать и опускать их, как мне вздумается.

Когда весы были накрыты футляром и на левой чаше весов лежали грузики, Уолтер смог выровнять весы, приложив свою силу к чаше справа. На других демонстрационных сеансах он воспроизвел этот эффект с грузиками, выставленными в пропорции три к одному, четыре к одному и, наконец, пять к одному!

– Вот уж мы им показали! – воскликнул Уолтер, заставляя весы дребезжать в джазовом ритме. Его силы никогда не были так сфокусированы на конкретном объекте. Когда Каррингтон пошутил, мол, у Уолтера развился комплекс весов, призрак ответил, что комплекс тут не у него, а у вот этого профессора из Массачусетского технологического.

– Вы сами просили меня повозиться с весами и теперь ничерта больше не увидите, пока я не разберусь с этим приборчиком, – заявил Уолтер.

Он даже пригрозил исследователям, что, после того как с этим и другими доказательствами будет покончено, больше они его не услышат. «Человек может умереть дважды», – насмешливо говорил Уолтер, и когда он покинет их мир, на этот раз навсегда, то было бы неплохо, чтобы на его могилу добавили новую эпитафию: «Тут покоится ученый, посвятивший себя мерам и весам».

Все засмеялись, но тут Уолтер сказал:

– Глядите, маленький Марк играется с весами.

Чаши весов начали раскачиваться, будто с ними действительно играл мертвый сын Ричардсонов, и автоматически сработали камеры. Аппаратура Комстока зафиксировала свечение вокруг одной из чаш весов как раз тогда, когда маленький Марк заставил ее качаться. В другое время камеры запечатлевали таинственные вспышки и пятна света вокруг весов или в воздухе вокруг Марджери. Одна из фотографий, которая, как надеялся Берд, должна была стать «вехой в исследовании паранормальных явлений», запечатлела загадочный цилиндр на одной чаше весов, который и заставлял ее подниматься.

– С помощью этой призмы, – сказал доктор Крэндон, – Уолтер направлял свою силу. Марджери же считала, что этот цилиндр больше похож на стакан джина.

На сеансе, который состоялся вскоре после этого, уже двадцать первого июня, медиум проявила силу своих способностей, сдвинув чаши химических весов, запечатанных в футляре и нагруженных в пропорции шесть к одному. Из фонографа доносилась веселая мелодия Винсента Розе «Останься», а чаши весов покачивались вниз-вверх «с невероятной скоростью» или замирали в идеальном равновесии – невзирая на разницу в весе. После демонстрационного сеанса доктор Крэндон и Комсток начали спорить о том, достаточно ли тщательно проверили весы перед сеансом.

– Ох, да сколько же можно уже! – вдруг прошептал Уолтер.

После этого призрак больше никогда не играл с весами. Впрочем, от этих сеансов чаша весов склонилась в пользу его сестры.

Доктор Крэндон утверждал, что способности Марджери в точности соответствуют требованиям комиссии: она могла произвести простую, но при этом легко проверяемую демонстрацию своих экстрасенсорных сил. «Когда Уолтер сумеет сдвинуть чашу весов… это предопределит результат исследования», – обещал он сэру Артуру. Но теперь, к недовольству Роя, валидность теста с весами оспаривалась именно теми, кто так хвастался точностью этого эксперимента. Тем не менее осторожность ученых не умерила оптимизма Роя. Невзирая на строгость комиссии, доктор считал, что демонстрационные сеансы его супруги произвели впечатление на всех присутствовавших. Марджери удалось вызвать проявление «как простых, так и сложных экстрасенсорных феноменов, подлинность которых никому не удалось опровергнуть», писал он Дойлу. Сэр Артур с нетерпением ждал новостей о последнем и наиболее важном исследовании журнала «В мире науки».