Я, конечно, могла бы отмахнуться и просто уйти. Но в поведении священника отсутствовала неприятная навязчивость, улыбка же была открытой и какой-то светлой. Да и слово «заблудился» было выбрано чрезвычайно удачно. Я действительно чувствовала себя заблудившейся и, кажется, уже отчаялась найти выход.

— Быть может, я действительно нуждаюсь в помощи, отче, — ответила улыбкой на улыбку я. — Но только, боюсь, вы мне помочь не сможете. Слишком уж всё запутанно.

К моему удивлению, возражать священнослужитель не стал.

— Охотно верю, дочь моя, — кивнул он. — Я всего лишь человек, и потому отнюдь не всемогущ. Однако же тебе могут оказать помощь боги.

Я усмехнулась. Он вопросительно изогнул бровь, словно даже не подозревал, в чём может заключаться причина подобного скептицизма.

— Видите ли, святой отец, я не слишком религиозный человек, — объяснила я. — Сказать по правде, я почти не посещаю храмы и даже не уверена, что смогу вспомнить хотя бы одну молитву. Не думаю, что боги захотят мне помочь.

Священник весело рассмеялся. Причём так искренне, будто я в самом деле сказала что-то забавное.

— Дитя моё, неужели ты действительно думаешь, что богам больше нечем заняться, кроме как подсчитывать, сколько раз каждый из людей произносит молитву? — поинтересовался он, отвечая на моё изумление. — Поверь, подобные мелочи не играют для них большой роли.

— Как же в таком случае они решают, на чьи молитвы откликнуться, а кого — покарать? — осведомилась я, удивлённая и одновременно заинтригованная столь своеобразным подходом.

— О, поверь, для этого им достаточно лишь единожды обратить на человека свой взор. Их взгляд мгновенно проникает в самую суть.

— И вы полагаете, они сочтут нужным обратить свой взор именно на меня?

Конечно, я не рассчитывала на божественное вмешательство. Но этот забавный разговор был интересен сам по себе. Должно быть, я просто нуждалась в возможности вот так вот отвлечься от насущных проблем.

— Отчего же нет? Боги готовы выслушать и направить всякого, кто обратится к ним за помощью.

Он указал мне на призывно распахнутую дверь храма. Но тут уж я решительно покачала головой.

— Боюсь, я слишком большая грешница, святой отец, чтобы боги оказались ко мне благосклонны.

— В самом деле? — В голосе священника звучала совершенно нехарактерная для представителей его профессии ирония. — И каков же самый тяжкий грех из тех, что ты совершила?

Я задумалась. Вопрос оказался не из простых. Тем не менее, ответ вскоре нашёлся.

— Я пыталась убить человека.

Священник с серьёзным видом покивал головой.

— Из ревности? — уточнил он. — Или с целью обогащения?

— По приказу, — поправила я. Немного подумав, добавила: — И из идейных соображений.

Тайну исповеди никто не отменял, а в храме мы находились или возле храма, значения не имело. Так что на этот счёт я была спокойна.

— Пыталась — стало быть, не убила? Почему? — задал следующий вопрос он. — Недостаточно хорошо подготовилась?

— Это сложно, — откликнулась я. — Было много причин.

— Но ты ведь можешь назвать самую главную, верно? — проницательно заметил священник.

Я вздохнула.

— Я не смогла.

Ответ был, конечно, донельзя двусмысленный, но священник понял меня совершенно правильно.

— Итак, давай уточним, — предложил он. — Ты не выполнила задание потому, что не смогла лишить человека жизни. Невзирая на то, что твои личные убеждения говорили не в пользу жертвы. И несмотря на то, что невыполнение подобных приказов, как правило, бывает чревато весьма серьёзными последствиями для ослушавшегося. Я ничего не упускаю?

— Вы очень хорошо для священнослужителя осведомлены о некоторых сторонах жизни, — грустно ухмыльнулась я.

— Суть служения церкви — не в том, чтобы сидеть, заперевшись в храме, и не видеть иных сторон жизни, — заметил священник.

— Там было очень много нюансов, — вздохнула я. — Но, думаю, в целом вы сформулировали верно.

— В таком случае, тебе действительно важно будет поговорить с богами. Не зря же ты сюда пришла.

Я покачала головой. Он опять всё не так понял.

— Я совершенно не собиралась сюда идти.

— Куда же, в таком случае? — удивился священник, окидывая взглядом далеко простирающиеся поля и темнеющий с другой стороны лес.

Идти, кроме как к храму, тут и правда было особенно некуда. Можно, конечно, добраться до некоторых деревень, но это проще было сделать, воспользовавшись другой дорогой, чтобы не пришлось огибать многочисленные поля.

— Я не задумывалась о том, куда иду, — призналась я, поморщившись. — Ноги сами принесли меня сюда.

Лицо священника расплылось в многозначительной улыбке, и я сразу поняла, что он имеет в виду.

— Если ноги сами приводят человека к храму, грешно в него не зайти, — сообщил он.

Я пожала плечами. В конце концов, почему бы и нет?

— И что я должна буду делать?

— Ничего. Просто сесть и расслабиться. Можешь сосредоточиться на конкретном вопросе, который хочешь задать богам. Но иногда люди бывают так зациклены на вопросе, что не слышат ответа. Поэтому я бы советовал просто освободить свои мысли, предоставить им плыть мимо твоего сознания спокойным потоком. И, рано или поздно, ты услышишь, что хотят сказать тебе боги.

Свой скептицизм я выразила исключительно при помощи мимики. И вошла в храм вместе со священником.

Мы оказались в обычном, хоть и небольшом, зале с алтарём и скамьями. Однако же священник сразу провёл меня к двери, ведшей в другое помещение. Это была совсем маленькая комнатка без мебели. Пол устилали циновки, а на высокой подставке дымились благовония.

— Удачи тебе! — улыбнулся священник и, развернувшись, зашагал к выходу из храма, тем самым показывая, что оставляет меня одну. Или наедине с богами.

Снова пожав плечами, я положила сумку на циновку и села рядом с ней.

Довольно удобно, как ни странно. Не слишком жёстко. Ой, нет… Кажется, мне говорили ни о чём не думать. Хотя разве это возможно?

Но я попыталась. Прикрыла глаза и просто сидела, предоставляя любым мыслям стучаться в голову, но с лёгкостью отпуская их, не зацикливаясь ни на одной. Это было непросто, но постепенно получалось всё лучше. Вскоре мысли, облечённые в форму слов, сменились преимущественно зрительными образами. На смену логическим цепочкам пришли внутренние ощущения, эмоции и ассоциации, вызываемые возникающими образами.

Не знаю, говорили ли со мной в тот день боги. Не было ни разверзающегося над головой неба, ни сверкающих молний, ни звучащих из ниоткуда голосов. Но в мыслях моих раз за разом, будто якорь, способный помочь короблю удержаться у берега в бушующем море, возникал один и тот же образ. Образ Сэнда.