С реки вдруг раздался недоуменный вскрик, тут же сменившийся протяжным воплем, полным боли. Люди на берегу, чертыхаясь и матерясь, уже поднялись с земли, а тот, кто упал в воду, с трудом справился с течением и, схватившись за проткнутый рогом бок, почти добрался до берега, но почему-то упал на колени. Снова попытался встать, рванул вперед и вцепился в землю, не переставая орать. Шал и Лемке одновременно бросились к воде, но товарищи несчастного уже схватили его за руки и потащили к себе.

Одна большая рыбина с широкой пастью успела отхватить смачный кусок с его икры и скрыться в воде, но на ногах осталось еще три шипастых извивающихся твари. Шал наступил одной из них на хвост и стукнул прикладом по телу, вызвав еще более громкий вопль раненого. Выхватив нож, всадил его в выпуклый рыбий глаз, и только тогда пасть разжалась.

Лемке последовал его примеру и так же стал тыкать ножом в глаза продолжающим терзать человеческую плоть речным чудовищам. Отцепившись от ног несчастного, они яростно били хвостами по земле и продолжали разевать пасти, пытаясь найти упущенную добычу. Лемке выхватил из-за пазухи ПМ, передернул затвор и несколько раз выстрелил, целя им в головы.

Кровь хлестала в местах укусов, окрашивая землю, и кто-то, схватив старые штаны, стал пытаться наложить жгут выше колен непрекращающему кричать человеку. Остальные старались его удержать, не позволяя сильно вертеться, чтобы песок не попал в раны. На выстрелы прибежала Фань с пистолетом наизготовку. Увидев раненого, развернулась и умчалась в машину, через несколько минут вернувшись уже с аптечкой. Шал обреченно махнул ей рукой и покачал головой. «Без толку, не поможет». Кроме зеленки, йода и пары бинтов не было в старой автомобильной аптечке нужных сейчас медикаментов вроде противостолбнячной сыворотки или плазмозамещающих растворов. Да даже если были бы, у присутствующих отсутствовало необходимое в таких случаях образование, а до ближайшего врача почти четыреста километров. При всем желании не спасти человека, слишком большая кровопотеря.

Кровь вроде стала останавливаться, люди вскричали с радостью и надеждой, попытались звать вдруг затихшего товарища, но тот никак не реагировал. Шал присел на корточки рядом с ним и пощупал пульс на шее. Впрочем, этого можно было и не делать, устремленные в небо широко раскрытые глаза покусанного ни на что не реагировали и постепенно стекленели.

– Готов он уже.

Смысл сказанного доходил до людей постепенно, и на лицах появились недоверие и скорбь. Все как-то сразу поникли и замолчали, погрузившись в раздумье. На месте погибшего мог оказаться любой из них.

Фань покосилась на голых мужиков и ушла в машину. Шал схватил сайгака за ногу и кивнул Лемке, чтобы помог. Тот с готовностью подошел, и вдвоем они оттащили тушу в сторону. Шал оглянулся на затихших людей и тихо сказал.

– В машине лопата есть. Похороните его, если не собираетесь так бросать.

– Нет, конечно! – Лемке, прихрамывая, начал подниматься к трассе.

Шал достал нож и присел перед сайгаком, окинув его взглядом. Да, многое изменилось за двадцать лет. Не только люди, но и животные. Когда-то небольшие, немного повыше овчарки, эти млекопитающие активно истреблялись человеком ради мяса и рогов, поставляемых на экспорт. Теперь они стали намного крупнее и почему-то агрессивнее, а ведь раньше людей боялись и никогда на них не нападали. Что не изменилось, так это морда. Все такая же горбатая, с длинным мясистым хоботком, похожая на говорливого неуклюжего инопланетянина из «Звездных войн», пусть и без его длинных ушей. Зато зубы под хоботом оказались крупнее и изогнутые, как у вепря. Укусит такими, кусок отхватит знатный.

Наглядевшись на зверя, он полоснул ножом по горлу, чтобы сошла еще не успевшая свернуться кровь, и поддев на шее жесткую шкуру, с трудом рассек ее до самого паха. Несчастье несчастьем, но навряд ли оно лишило аппетита голодных людей.

Надолго задерживаться у реки не стали. Бросать такое количество мяса было бы нерациональным расточительством, и чтобы оно потом не протухло, пришлось зажарить всю тушу. Как Шал и предполагал, люди были голодны и на аппетит не повлияла даже смерть товарища. Заодно и помянули. Как только поели, снова отправились в путь, планируя добраться до Отара засветло.

Проскочили мост через бетонный канал, идущий от Тасоткельского водохранилища на север. Чем дальше дорога шла к выезду из Чуйской долины, тем лучше становилось асфальтовое покрытие. Миновав недостроенную в две тысячи тринадцатом развязку на слиянии дорог, выбрались, наконец, на трассу «А-2» с отбойниками, еще угадываемой разметкой и, в сравнении с уже пройденными километрами, намного более приемлемым асфальтом, почти не разрушенным за двадцать лет. На республиканские дороги, в отличие от районных, раньше тратилось достаточно средств. Редкие трещины подвеска «шишиги» глотала с легкостью, и пассажиры почти не чувствовали тряски.

Сначала ехали молча, но неожиданно для Шала Фань разговорилась. Что стало причиной проснувшегося словоблудия, он выяснять не стал, просто посматривал на девушку и слушал. Может быть, надоела молчанка, а может, сыграли роль недавние потрясения в Шу и на реке, и ей захотелось выговориться. Не сводя глаз с иногда мелькающих деревьев вдоль дороги, стала рассказывать о своей жизни.

Как говорила в самом начале их знакомства, родилась она действительно в Китае. В Казахстан родители приехали по контракту, так как оба являлись инженерами-нефтяниками. Обычно в Китае не принято было брать с собой семью в длительную командировку, даже если предстояло провести в другой стране несколько лет. Но оставлять маленькую дочку они не захотели, и как оказалось, не с кем было. Бабушка со стороны матери была слишком стара, тетки заняты своими семьями, и еще одну обузу на себя вешать никто не захотел. Родители с отцовской стороны работали то ли госслужащими, то ли в торговле, и заниматься воспитанием внучки пока были не готовы. Так она и оказалась в другой стране, в местах, где горизонт сливается с небом, светит яркое солнце, вместо дождя дуют песком ветра и из достопримечательностей только постоянно работающие станки-качалки с их монотонно мелькающими балансирами.

Куда девать себя от скуки, она не знала, а детей, кроме нее, на месторождении не оказалось. Да и откуда им там взяться-то, когда местные работники вкалывали вахтовым методом и видеться с родными могли намного чаще, в отличие от ее родителей, если бы они оставили ее в Китае, за тысячи километров, и, естественно, не возили с собой семьи на рабочее место.

Потом пришли русские военные. Сначала солдаты куда-то уезжали, привозили стройматериалы и строили подобие домов, так как вагончиков, где жили рабочие, на всех не хватало. Родители постоянно говорили о какой-то большой войне, из-за чего мама часто плакала. Как оказалось, потому, что не могут вернуться домой, в Китай. Местное руководство, переводчик и рабочие постепенно разбежались, но отец умел немного говорить по-русски, и под его управлением уже военные продолжили качать нефть, которую забирали неизвестные люди, приезжая на больших длинных машинах с цистернами. Взамен они оставляли еду, и проблем с продовольствием на месторождении никогда не было. Военные привезли с собой женщин и детей, и жизнь показалась ей интересней, пусть она и не знала русского языка.