– Трофей. Ну, кеттык[41]!

Снаружи у ворот стоял стражник и вместо несения своей службы слушал службу о вечном, заглядывая внутрь котельной. Шал тихонько подкрался ближе, на расстояние нормального замаха, и, сложив губы дудочкой, тихонько подул. Стражник встрепенулся, оглянулся и тут же рухнул, сраженный топором. Вытаскивать его из тела Шал не стал, не нужен уже. Кивнул дознавателю, прислушиваясь к происходящему в здании. Там уже выли. Видать, в предвкушении угощения.

– Зажигай.

Тот поставил бутылки на землю, снял с руки браслет и, чиркнув кресалом по кремню, высек сноп искр. Ткань, пропитанная бензином, на одной из бутылок загорелась сразу же. Лемке поджег от нее вторую, схватил их в руки и бросился в открытую створку ворот. Шал, прижав автомат к щеке, юркнул следом.

На них никто не обратил внимания, все были заняты более важным делом, не сводя глаз с проповедника, разделяющего на части тело их сородича, и в восторге вскидывали кверху руки. Лемке швырнул в толпу поочередно обе бутылки и отскочил к правой стене. Раздался звон стекла, большая лужа растеклась по бетонному полу, мгновенно воспламенилась и огонь охватил беснующихся людей. Они начали в ужасе метаться по котельной, пытаясь найти выход, но тут же раздались громкие выстрелы, перекрывая звук истеричных голосов.

Лемке палил из обоих пистолетов, а Шал бросился влево, к постаментам, на которых раньше стояли котлы, и запрыгнув на один из них, выпустил длинную очередь в толпу. Помощники проповедника кинулись к нему с топорами, подобными тому, что остался на улице. Шал двинулся им навстречу, перепрыгивая на другие постаменты и направляясь к алтарю. Близко подпускать их не стал, просто всадил в каждого по короткой очереди. Пророк Айдахара, не выпуская из рук своего тесака, побежал к выходу, сторонясь горящих людей, но вдруг упал – его догнала длинная очередь из «ксюхи», выпущенная вслед.

Подбежав к пленным, Шал бросился к Фань и заглянул ей в лицо, щупая пульс на шее. Девушка открыла глаза и слабо улыбнулась.

– Потерпи, я сейчас. – Он обернулся к алтарю.

Огонь на полу почти стих, чадили только трупы, наполняя помещение запахом горелой плоти и вызывая тошноту. Лемке ходил между дергающимися телами и иногда вскидывал пистолет, чтобы оборвать чьи-то мучения. Уничтожение секты заняло всего несколько минут. Вот вам и благодатный огонь, очищающий от любой скверны.

Лемке приблизился к пленникам и вгляделся в их лица.

– Твою мааать! Это же наши!

– Кто ваши? – не понял Шал, снимавший Фань с цепи.

– Мужики ехали в дрезине перед поездом, проверяя состояние железки! Как вы сюда попали, Сарсенбай!?

– Напали на переезде на нас, – человек с трудом разомкнул потрескавшиеся губы, – когда в Шу заехали только.

– Сколько вас было?

– Шестеро. Керимбаева сразу съели. Там лежит Панфилов. Они постепенно… разделили его на куски, суки! – Висевшего стошнило на пол.

Лемке подошел к алтарю. Человек с трудом приподнял голову и огляделся мутными глазами. Молодой еще, родился после Скорби, но его волосы уже поседели полностью. Заметив дознавателя, тот долго всматривался в лицо, потом не выдержал и, застонав, уронил голову. Приподнял культю с обожженной раной на месте локтя и прохрипел.

– Добейте… прошу…

– Как тебя звать, сынок? – спросил Лемке севшим голосом.

– Фи…липп…

Лемке отвернулся, горло перехватил спазм. Потом приложил пистолет к горлу парня и нажал на спуск.

Июль 2033 года

Жамбыльская область

Шуский район

Уходили из Шу на всех парах. Не сбавляя скорость на поворотах, практически наплевав на мелкие преграды на выезде вроде песочных переметов или автомобилей, перегородивших трассу. Сильный таранный удар «шишигой» сдвинул их с места, открыв проезд из города. Желание выяснять другие местные традиции отсутствовало напрочь, и скорость немного сбавили только километрах в десяти от города, когда проехали мост через реку Шу. Там и остановились.

Фань, свернувшись калачиком в кресле, потерянно глядела в окно и периодически всхлипывала.

– Испугалась? На тебе лица нет.

Она медленно повернула голову к Шалу, и в глазах появилась осмысленность.

– Как нет? – Девушка схватилась за щеки, пощупала нос, провела ладонью по лбу и часто заморгала. – Вот зе, есть мая лисо!

– Есть, я ошибся, – кивнул Шал, ободряюще улыбнувшись. Объяснять смысл этого оборота русской речи не стал, все равно не поймет, но хоть пришла в себя. – Тебе надо переодеться. Есть еще одежда?

– Есть.

– Часы и оружие с руки забрали те уроды?

Фань посмотрела на разорванную в клочья рубашку, на рукав, располосованный в ленты, и кивнула.

– Шацзы, твая мать.

– Переодевайся. – Шал сунул в рот папиросу и вылез из кабины.

Лемке первым выбрался из кунга, и пока остальные выходили на улицу, открывал широко рот, дыша полной грудью. Внешний вид недавних пленников цветущим не назовешь, но руки-ноги на месте, и это главное. Синяки, ссадины, грязь и те лоскуты, что на них оставались из одежды, слишком большими потерями можно не считать, в отличие от того, что их ждало впоследствии. Легкий ветерок донес стойкий кислый запах блевотины, мочи и пота.

– Слушай, мы возьмем ведро? – К Шалу подошел Лемке. – К реке спустимся, пусть помоются хоть. Смердит от них. Вонь на весь кунг.

– Берите. Жалко, что ли…

– Спасибо. Чуть сам не изблевался, пока ехали. – Дознаватель смачно сплюнул. – Даже открытые окна не помогают.

– Полагаю, тамошняя обстановка не способствовала стойкости духа, крепости желудков и мышц мочевого пузыря.

– Ясен пень! Висеть в качестве живого склада еды и ждать, когда придет твоя очередь отправляться на алтарь, хорошего мало. Я вообще удивляюсь, что они с ума не сошли, когда на их глазах кромсали их же товарища!

– В Шу ты сказал, что в курсе про Айдахара. Кто это?

– Я не сказал, что доподлинно знаю. Сказал, что наслышан, и все. С севера доходят слухи, что кто-то разоряет аулы и в живых после этого практически никого не остается. Ну а кто остался, рассказывали о каком-то Айдахаре. Естественно, СБ на это обратила внимание. Нужно быть готовыми ко всему, возможно, еще одна неучтенная группировка, вроде войска Иргаша. Чтобы потом не делать большие глаза от удивления, когда за жопу схватят.

Шал растоптал окурок, помолчал и пристально посмотрел на Лемке.

– Не хочешь про поезд пояснить?

Дознаватель покосился на него и уставился вдаль, задумчиво покусывая губу. Потом махнул рукой, видимо, что-то для себя решив.