Алиса нежно погладила меня по голове.

— Не волнуйся, дорогой. Кислотность повысится.

А я вспомнил изречение Маргарет Тэтчер: если нужно написать речь, просите мужчину. Если нужно сделать дело, ищите женщину.

Я нашел такую женщину.

— Ужасающая картина, — сообщил Клаус. — Чаша Бурь заполняется. Там все бурлит. Картинку видишь?

Дефицит времени наконец-то заставил Землю забыть о карантинных ограничениях. По этой причине Эдвин вольготно сидел в центральном отсеке посадочной ступени. Он мельком взглянул на экран своего пульта.

— И сколько у нас времени?

— Может быть, сутки. Может быть, неделя. Хьюстон считает, что вряд ли больше.

— Эх, Клаус, тут изучать да изучать. На десятки лет хватит! А может, и на века. Трудно даже представить, что в катакомбах кроется. По-моему, даже ты не до конца сознаешь.

— Да сознаю я, сознаю. Но такова Дестини. Кого пошлешь?

Кого пошлешь… И на «Одиссее», и в Хьюстоне прекрасно знали, что скафандры Эдвина и Венсана поизносились, не очень хорошо перенесли многочисленные дезинфекции. Во внешних оболочках появились дефекты в виде микроразрывов, потертостей, стойких засорений частицами песка. Земля опасалась, что на сгибах песок мог перетереть нити и привести к разгерметизации. А запасные комплекты погибли вместе с «Калифорнией». Одеяния же Григория и Го пострадали меньше, поскольку первый на Марс прибыл последним, а второй долго отсиживался в засыпанном «Спэрроу». Так что выбирать не приходилось.

Эдвин взглянул на прозрачные двери.

— Они уже проснулись. Завтракают.

— Понятно, — отозвался «Одиссей». — Приятного аппетита.

И скрылся за горизонтом.

— Послушайте, у меня лука почти не осталось, — пожаловался Григорий. — Заканчивается то есть.

— И риса мало, — присоединился Го.

— У нас много чего заканчивается. В частности, время. Кончайте трапезу.

— Дедовщина какая-то.

— Незамутненный американский империализм.

Эдвин обдумал критику и сделал вывод:

— Демагоги. С межпланетной дороги.

* * *

Со времени их прошлого выхода небо над плоскогорьем заметно порыжело. Это говорило о том, что в верхних слоях марсианской атмосферы накапливалась пыль — верный признак распространения бури. Но здесь, в щели между обрывом и отколовшейся частью берега, ветер пока не ощущался. Кто мог знать, сколько оно продлится, это пока… Григорий с тревогой еще раз взглянул в небо.

— Да ладно, — сказал Го и сверху постучал по шлему. — Все обойдется.

— Авось, — проворчал Григорий.

Его голова скрылась в проломе. Чуть выждав, Го тоже спустился по алюминиевой лесенке.

Внизу все было точно так же, как и в прошлый раз — тоннель, рельсы, отсветы фонарей. Только следов на песке прибавилось. Да появилась рваная, зазубренная дыра в стальной перегородке.

Чтобы обследовать как можно большее пространство, Го и Григорий не должны были повторять маршрут Эдвина и Венсана. Поэтому сразу за перегородкой они свернули в первый же боковой ход, который попался по пути.

Хьюстон настоятельно рекомендовал не бродить в поверхностных ярусах, а проникнуть в глубину марсианских подземелий. Научное руководство полагало, что освоение и заселение выработок шло поэтапно, сверху вниз, поэтому разные этажи Лабиринта Венсана могли соответствовать разным эпохам развития здешней цивилизации. Разумеется, Землю интересовали не чугунные рельсы или примитивный дроволет, а последние достижения марсиан. Земля надеялась найти нечто такое, до чего люди еще не додумались, что не имело бы аналогов в земной технической культуре. Особое значение придавалось поиску предметов, имеющих признаки носителей информации. Им отдавался абсолютный приоритет, только их разрешалось забирать с собой, причем в максимально возможных количествах. Все остальное надлежало снимать, измерять, запоминать. Плюс к этому, русских почему-то больше всего интересовала горная техника. Конкретно — рабочие поверхности режущих инструментов.

* * *

Дела в первый час шли вяло. Тоннель, в который они свернули, по всей видимости, играл вспомогательную, обслуживающую роль. Он проходил между двух более важных магистралей, с которыми сообщался расположенными в шахматном порядке проходами.

Все эти проходы оказались запертыми могучими, по виду — каменными, дверями. Более того, вскоре исследователи уперлись в новую поперечную переборку из той же серой, непроницаемой стали, что и первая. Единственное, что ее отличало от прочих подобных преград, изображение. Первое изображение марсианина, встреченное в экспедиции.

С припорошенной пылью поверхности глядело выгравированное во всю высоту перегородки лицо. Для того чтобы воспринять его целиком, пришлось отступить далеко назад. С расстояния возникало ощущение верности портрета, пропорции складывались в единое целое.

Безусловно, оригинал являлся человекоподобным существом. Узкое, вытянутое по вертикали лицо, являлось именно лицом. Два полуприкрытых глаза, прямой нос, высокий лоб. Небольшой рот. Внизу лик завершался заостренным подбородком. Но на этом сходство заканчивалось, начинались отличия.

Нос марсианина начинался не от переносицы, а с нижней части лба, переносица вообще отсутствовала. Щелевидного разреза глаза почти скрывались под тяжелыми веками. В них оставались открытыми только нижние части больших зрачков. От этого казалось, что марсианин пребывал то ли в полудреме, то ли в трансе. Создавалось ощущение глубокой задумчивости, погруженности в себя. Признаков растительности на лице не имелось. То ли шерсть, то ли волосы, спадающие по бокам головы, не давали возможности понять, имеются ли у существа ушные раковины. Весь портрет обрамлял четкий, геометрически правильный круг, делая его похожим на икону.

— Местный святой, — сказал Го. — Или даже бог. На вашего Иисуса похож. Только сильно лохматый. Смотри, тут в стенах остатки светильников.

— Наверное, за стенами в параллельных тоннелях останавливались поезда. Из них выливались толпы паломников. Шли сюда, перегородка поднималась, вроде занавеса. Дальше вполне может оказаться какой-нибудь зал с алтарем.

— Да, похоже на храм, Гри. Но я заметил кое-что посущественнее.

Го перевел луч фонаря сначала на правую, а затем на левую стены. По бокам от иконы-перегородки имелись узкие проходы. От потолка к ним разбегались две зигзагообразные стрелы-молнии.

Григорий слегка поклонился изображению.

— Ну спасибо тебе, Путеводный…

* * *

Обе щели оказались входами на лестничные площадки. Вниз от площадок уходили громадные ступени высотой примерно до уровня пояса среднестатистического человека. В земных условиях спускаться по такой лестнице было бы крайне неудобно. Но не на Марсе с его слабым притяжением. Ход имел небольшую ширину, рассчитанную, видимо, на то, чтобы пропускать не более одного марсианина одновременно. Он огибал то ли огромную колонну, то ли шахту с диаметром, как прикинул Григорий, не меньше тридцати метров, и имел совершенно глухие стены без каких-либо окон, ниш или украшений. Только на сводчатом потолке висели крупные запыленные колпаки, наверняка закрывавшие осветительные устройства, ныне бездействующие.