ее внешность, по-видимому, не давала ей оснований полагать, что этого будет недостаточно, когда она имеет дело с метафизическим повелителем перед ними.

Октавиус покачал головой. “Конечно, нет. Существует достаточно окружающего эфира, который вы можете использовать, все еще цепляясь за его тело, чтобы добавить смысл его классу. Я просто здесь, чтобы записать все это. Вы, как первые пришедшие, можете начинать. Просто назовите класс, который вы хотели бы, чтобы он имел, и, если он будет принят, он будет использовать его изображения, чтобы добавить его в его текущий класс. Дополнительный бонус для него.

Кивнув, Лира повернулась к миссис Гамильтон. — Просто скажи что-нибудь вроде «Герой человечества» или что-то в этом роде.

Бровь миссис Гамильтон дернулась, и она проигнорировала глупую девушку. Вместо этого она повернулась к Октавиусу. «Система действительно чудо. Так что у него даже есть непредвиденные обстоятельства для этой ситуации?

Октавиус кивнул с легкой улыбкой на лице, когда он с раздражением наблюдал за поворотом Лиры. “О, да. К 3-й когорте был готов современный прототип нынешней Системы. После этого у прошлых когорт появилось больше возможностей влиять на будущее, например, я изначально родился в мире 5-й когорты, но очень редко случались какие-либо сюрпризы».

“Впечатляющий.” Затем миссис Гамильтон постучала по подбородку, задумавшись. Что было ошибкой, потому что Лира вмешалась, по-видимому, используя свой мозг в то короткое время, когда ее рот был отключен.

«Каковы критерии, которые позволили бы принять предложение?»

Губы миссис Гамильтон скривились. Этот….

К счастью, казалось, что Октавиуса мало заботят светские беседы. Или на самом деле… казалось, что он очень глубоко заботился о самих правилах Системы, и чем дольше он говорил о том, как все устроено, тем оживлялся его голос.

«Ну, это довольно просто. Предложения, которые вы делаете, должны соответствовать «внутри» созданного им класса. Ожидал он этого или нет, но он создал чрезвычайно широкий класс, который может быть наполнен множеством различных значений. Кроме того, количество эфира, используемого для его создания, ошеломляет; Я никогда не видел, чтобы класс стоил так дорого. И использовалась только половина. Его тело все еще наполнено остатками эфира… хотя это эфир еретиков, похоже, что противно.

Затем Октавиус слегка кашлянул, прежде чем заговорить. «И все же его уровень Еретика так низок… Интересно, как он заработал столько Эфира…..хммм…. В любом случае, поскольку обстоятельства настолько идеальны, есть только один последний критерий: ваше дополнение должно подражать его классу. Переведено на ваш язык…”

Он сделал паузу. «…. должна быть П, затем П, а затем Е. Возможны небольшие отклонения, но чем меньше, тем лучше…»

— Так это… игра слов? — сказала Лира с отвращением в голосе. Миссис Гамильтон почти улыбнулась.

Октавиус кивнул, его глаза заблестели.

Когда Лира открыла рот, чтобы ясно изложить свое мнение по этому поводу, миссис Гамильтон заговорила отчетливо звенящим голосом. «Защитник Последнего Анклава Человечества».

Был грохот…. затем странный звенящий звук, как будто это было принято. Ниже парящего символа, но над грудью Рэндидли, несколько плавающих нитей эфира в форме драконов извивались вверх, уплотняясь и обретая форму. Очень скоро они сформировали еще один, меньший знак, ниже первого. Очень быстро свет вокруг него начал конденсироваться, становясь все ярче и ярче.

— Оно было принято, — сказал Октавиус, доставая блокнот и что-то нацарапывая. «Теперь… давай посмотрим, как хорошо он к этому относится».

Свет продолжал усиливаться, до такой степени, что миссис Гамильтон могла только закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. И вдруг этот свет погас.

Теперь, когда она открыла глаза и посмотрела на печать, она… сместилась. Или, скорее… оно было сформировано образом в сердце Рэндидли.

Глава 398

Свет все еще был там, выходя из меньшего символа над грудью Рэндидли, но он изменился, став мягче. Все это излучало эту ауру мягкости и силы. Сила была жестоко опасна, но ею руководила спокойная решимость. В то время как сам Класс был наполнен зловещей фатальностью, то, что оживляло это, было не этим, а…

Ответственность.

— Очень эффектно, — сказал Октавиус, его голос говорил о том, насколько он был впечатлен. — Полагаю, вы хорошо подобрали слова.

«Спасибо», сказала миссис Гамильтон, кивнув, наблюдая, как меньший символ всплывает и соединяется с большим. В нем была рябь и небольшой сдвиг, когда они приспособились к присутствию друг друга. Некоторая злоба ауры класса уменьшилась, но, честно говоря…

Это только сделало его более коварным, самодовольным и требовательным. Эта ответственность, возможно, была больше извращена, чем извращена…

“Что теперь?” — спросила миссис Гамильтон, обращаясь к Октавиусу. Он широко улыбнулся ей.

— Что ж, теперь, когда пришла ваша очередь, мы позволяем остальным уйти. Кто хотел бы пойти дальше? С таким количеством эфира…”

“Я пойду.”

Миссис Гамильтон повернулась и увидела упрямую женщину с длинными бледно-лиловыми волосами верхом… похоже, на Невею, которая скользила к группе, уже собравшейся вокруг Рэндидли. Когда они прибыли, женщина спрыгнула, даже не бросив взгляда на троих сидящих. Вместо этого она просто посмотрела на печать яростными глазами.

Затем она перевела взгляд на Рэндидли, и ее взгляд смягчился. — Это не было бы предательством, просто… руководство, в котором ты нуждался. И проигнорировал бы иначе.

Невея недовольно проворчала, и женщина махнула рукой. «Это не сработало, понятно? Он разорвал все в клочья своей грубой силой. Не собирай свои кости в кучу. Хм…”

После постукивания по подбородку в течение нескольких секунд она сказала: «Прародитель четырехцветной эволюции».

И снова рябь пробежала по их странному местонахождению. Свет снова начал собираться, медленно превращаясь в ослепляющее крещендо. И когда он упал, он показал сверкающую печать, которая светилась четырьмя разными огнями. В этой печати тоже было что-то странное, или несколько вещей.

Во-первых, оно было странно механическим и находилось в движении, сдвигаясь и щелкая вместе, сливаясь в новые формы, постоянно растая, двигаясь вперед. Во-вторых, поначалу он был скрыт, но чем больше двигались четыре части, тем больше миссис Гамильтон чувствовала, что в его ядре работает безжалостный двигатель, мощный источник энергии, обладающий почти слишком большой силой, чтобы быть направленным.

Медленно этот символ тоже поднялся и соединился с большей массой, заставляя другой скручиваться и сдвигаться. На этот раз изменение было более… Миссис Гамильтон хотела сказать поверхностное, но подозревала, что на самом деле это не так. Просто изменения было намного легче увидеть. Разнообразный механический стиль был поглощен, и теперь были десятки более мелких, меняющихся частей, которые составляли более крупный класс Рэндидли.

Вдобавок… аура, которую он излучал, усилилась, возможно, из-за добавления этого источника энергии…

«Еще одна прекрасная синхронизация с изображением».