уж если быть честными — мы сами изобрели её только после открытия гиперпривода: чтобы не расплющиваться в лепёшки при чудовищных ускорениях в сорок и даже больше, любимых «Ж»…

Вот и цокал я теперь магнитными присосками — этакая двуногая лошадь на полтонны — само-собой, я был в экзоскелете.

Картина огромных залов, буквально нашпигованных гибернаторами, меня не удивила. Хотя число их потрясало воображение — не менее трёх-четырёх тысяч. Размещались они как бы в ядре уцелевшей части корабля. Вероятно, строители считали, что так они в большей безопасности. От метеоритов и всего прочего. Словом, внешнего врага.

Это наводило на мысль, что Корабль летел к конкретной цели, и вероятнее всего, должен был доставить колонистов на какую-то уже известную подходящую планету. Осталось только узнать, что это: вынужденное переселение с загаженной и перенаселённой планеты, или эти бедолаги — добровольцы-пионеры, вроде наших, земных.

Мать правильно сказала — примерно по тем же принципам строили большие корабли и мы. Так что и размеры коридоров и кают экипажа, и надписи на стенах, люках и приборах, да и вообще, всё — слишком уж напоминало наше. Земное.

Меня пробрало — волосы на затылке снова стали шевелиться. Так у меня бывает только перед реально большими неприятностями… Я удвоил внимание.

Но всё было мертво. Тишину нарушал только стук моего сердца, да чуть слышное пыхтение сервоприводов систем жизнеобеспечения. Ну, на цоканье магнитных подошв, скрипы ткани скафандра, жужжание сервомоторчиков и редкие щелчки счётчика радиации я привык внимания не обращать.

Прошёл — вернее, проклацал — я запутанным лабиринтом коридоров, межуровневых люков, и вереницей служебных помещений. И как-то инстинктивно нашёл их Рубку.

Помещение вовсе не было большим. Скорее, тесным и чисто функциональным — ну точно как у меня.

Экраны, занимавшие все стены и часть пола и потолка, мертвенно черны. Почти всё покрывал тонкий слой тысячелетней, и вездесущей, словно реликтовое излучение, пыли. Судя по её состоянию на полу и пультах, никого живого здесь не бывало очень давно.

Однако, когда я подошёл к центральному пульту, (А я решился не сразу. Всё стоял у входа — думал. Правда, не помню о чём. О тщете всего сущего?..) в кресле дежурного пилота обнаружил скелет. То есть, реальный скелет, а не мумифицированные останки, как было в гибернаторах.

Вероятно, этот человек был одним из последних, кто остался в живых. И решил встретить свой конец на посту, «в ботинках альпиниста». Наверное, Капитан.

Во всяком случае, на последнюю вахту он одел Парадный Мундир. Белый цвет в рассеиваемой только моими прожекторами темноте, нисколько не выгорел.

Китель, почти как у наших военных: строгий покрой, погоны, лампасы на брюках… Даже фуражка на черепе с остатками коротких волос.

Сидел он, глубоко погрузившись в удобное кресло. Одна рука бесцельно свешивалась до пола. Другая прижимала к груди — вернее, животу — какую-то книгу.

Я сразу понял, что здесь-то Корабельный Журнал вели. Значит, хоть что-то выясним об этих несчастных.

Я подобрался поудобней, зацепился коленом за ручку кресла. (Мать их!..)

Со всеми возможными предосторожностями вынул покрытую пылью сморщенную книгу из-под неестественно длинных фаланг пальцев. Косточка одного из пальцев всё равно рассыпалась в труху, и в гнетущей тишине мои усилители передали в наушник чуть слышный хруст и шелест. Но в сознании они отдались, словно чудовищный взрыв…

Проклятые нервы.

Хотя — чего я так переживаю? Ну, возможные предки, ну все мертвы… Для них я, похоже, уже ничего сделать не смогу. А впрочем…

— Мать. Если я пролистаю этот… Журнал, сможешь отсканировать и перевести текст?

В наушнике, навсегда вживлённого в другое ухо немедленно прозвучал её нарочито нейтральный голос:

— Конечно. Только опусти правую камеру пониже.

Я так и сделал. Основная камера у меня на правом плече. И разрешение у неё такое, что читать обычную книгу можно хоть с двадцати шагов. Камера же на левом плече предназначена для кругового обзора — общей, так сказать, панорамы.

Поэтому когда Мать дистанционно вращает её туда-сюда, сервомоторчик забавно жужжит — словно трудолюбивая пчёлка. Впрочем, ведь это так и есть: Мать заботится о моей безопасности даже больше меня самого. В том числе и поэтому я так храбро и нагло везде прусь: знаю, что тылы надёжно прикрыты, и если что — меня предупредят!

Или — за меня даже постреляют.

Я стал медленно и осторожно листать и просматривать Журнал. Всё — с самого начала…

Первые несколько страниц занимали сложенные в несколько раз чертежи. Схемы устройства помещений. Размещение всех коммуникаций и механизмов Корабля. Таблицы для обслуживания двигателей, насосов, криогенных установок. Ссылки на справочные материалы по устранению типовых неисправностей — в пяти томах. У меня и у самого такие талмуды есть. Ну, где-то в ящике рубки. (Правда, их куда больше — «Лебедь-то у меня посложней этого… Допотопного чудовища. Но… Никогда не пользовался. А на что у меня Мать с дроидом?!)

Дальше шёл текст — отпечатанный мелким шрифтом. А затем — и рукописный. Я листал.

На это ушло около получаса. Рукописных страниц оказалось больше пятисот. Последняя была исписана крупными корявыми буквами, и обрывалась, как мне показалось, на полуслове, да ещё зачёркнутом… Впрочем, может я и не прав.

После того, как Мать подтвердила, что текст скопирован и уже даже переведён, я ещё более осторожно подсунул Журнал обратно под руку скелета…

Сувениров, как опять-таки делают многие из наших, я с этого Корабля брать не стал.

Просто отдал честь Капитану, потоптался рядом с ним, вздохнул, и убрался восвояси, прихватив дроида и ощущение тоски и утраты.

Люки Мать заваривала сама.

Санитарно-карантинная обработка снова заняла не меньше четверти часа.

Войдя в свою рубку, я первым делом спросил:

— Рассчитала, где база этого Корабля?

— Конечно. Это было нетрудно. Во-первых, именно туда летел челнок. А во-вторых, пока с тобой мы занимались Журналом, с дроидом и навигатором мы занимались их звёздными картами и курсовым столом. (Точно. Я слышал, как он там, в углу, копошится и шелестит.) Дорога займёт две недели. Вылетать?

— Да. Немедленно. А ещё выведи на центральный монитор текст журнала…

Я почитаю.

Вот этим я и занимался почти три дня. Ел, спал, работал на тренажёрах, и читал.

А остальные дни полёта пришлось уже только думать…

Планету свою они называли Земля. (Чтоб мне провалиться — почти все встреченные в Космосе расы, что гуманоидов, что не-гуманоидов, в этом не оригинальны: у всех — «Земля»! Только у гидроидов-амфибий — «Вода»!)

Книг по истории их Цивилизации, да и вообще книг, Мать даже с