Хлеставший кнутом голос Генри Холланда мгновенно осекся, когда между ним и Уориком встал лорд Монтегю.

– Вы снова упомянули мою фамилию, – проговорил Джон Невилл. – К кому вы обращаетесь… к моему брату, графу Уорику, или ко мне? И я не могу понять, следует ли мне считать этот грубый тон вызовом, или вы просто не в состоянии справиться со своим языком. Если хотите, я вполне могу помочь вам сдержать его. – Он пригнулся к Эксетеру, так что тот кожей подбородка ощутил уколы его щетины. – Или укоротить.

Красное лицо Холланда побагровело. Прищурившись, он перевел взгляд на младшего из Невиллов, точнее, на его шрамы.

– Меня не в чем винить, милорды, – проговорил он, отодвигаясь. – Мы упустили возможность сломать шею Эдуарду, а также его братьям, хотя располагали нужным для этого войском и позицией. И тем не менее он одурачил нас и оставил с носом.

Эксетер окинул взглядом комнату в поисках поддержки. Граф Оксфорд пожал плечами и решительно поднял голову. Лица Монтегю и Уорика казались вырезанными из камня и ничего не выражали. Но, невзирая на это, Эксетер ободрился и продолжил:

– Милорды, я не возмущаюсь, и я не подозреваю измену, хотя многие будут удивляться тому, что мы не раздавили сыновей Ричарда Йорка в свих клещах, имея такую возможность и превосходя их числом! Пусть это решат парламент и суд. – Генри бросил на Уорика многозначительный взгляд, сулящий многие неприятности.

Оксфорд кашлянул и заговорил, обращаясь к пустому пространству:

– Что бы там ни произошло вчера, теперь мне ясно, что командовать должен Эксетер. Он обладает должным рангом и властью над людьми. Он… не скомпрометирован недавним несчастьем. На него не может пасть подозрение, и поэтому… – Уорик шевельнулся, чтобы заговорить, и граф Оксфорд остановил его движением руки. – И поэтому он должен поднять свои знамена над всеми остальными. Люди поверят герцогу, и мы не можем задерживаться здесь. По правде говоря, нам следовало бы уже находиться на дороге в Лондон.

– И мы уже были бы на ней, если б не ваше требование созвать срочный военный совет, – ответил Ричард Уорик.

Прекрасно понимая, что именно его нерешительность позволила войску Йорков спастись, он тем не менее не намеревался даже на дюйм уступать требованиям Эксетера или его слабовольного друга.

– Полагаю, милорды, что командующим остаюсь, как и прежде, я – хорошо это или плохо, – сказал Уорик. – Властью указа короля Генриха, скрепленного его печатью и одобренного парламентом. И я не вижу здесь силы, способной отрешить меня от выполнения этой обязанности. Или я ошибаюсь? А раз так, мне не остается иного выбора, кроме как продолжать. Что вы там бормочете себе под нос, Оксфорд?

Голос его превратился в резкий окрик, когда граф Оксфорд издал какой-то неуместный и неразборчивый звук. Ричард какое-то мгновение смотрел на него, пока не стало ясно, что никаких жалоб не последует.

– За отсутствием законного повода и лица, способного сместить меня, я не могу свернуть свои знамена, – добавил Уорик.

– Вы можете оставить командование по собственному желанию, – проговорил Эксетер, бросив на него холодный взгляд.

Ричард покачал головой:

– Я поклялся! И не могу нарушить свою клятву только потому, что кто-то не одобряет мои действия! Или, по-вашему, я – молочница, способная разрыдаться от хозяйкиных укоризн? Нет, милорд. Я буду командовать по воле короля Генриха. Если я сложу с себя это бремя, то погублю собственную душу. Это все, что я могу вам сказать, – а вы можете поступать так, как вам угодно.

– То есть вы освобождаете меня от моего долга и клятвы? – поторопился спросить Генри.

Ричард улыбнулся:

– O нет, Холланд. Вы поклялись спасением собственной души следовать за тем командующим, которого назначил король. И рискуете попасть под вечное проклятие уже тем, что упоминаете при мне саму идею, словно бы какое-то ее толкование может помочь вам. А таковых нет. Вам это понятно, Холланд? Вы меня в точности поняли, милорд Эксетер?

Тот вновь посмотрел на Оксфорда, пытаясь добиться поддержки, однако его товарищ рассматривал крышку стола и не желал поднимать от нее взгляд. Рот Генри Холланда напрягся, щеки втянулись.

– Вы не оставляете мне выбора, милорд, – пробормотал он.

– Да как вы смеете, Холланд! – отрезал Уорик, удивив присутствующих своим возмущением. – Речь не о том, что я вам оставляю или не оставляю. Вас должна интересовать собственная клятва! И не надо говорить со мной таким тоном! Стойте, если хотите стоять. Уходите, если готовы гореть в аду. Выбор за вами.

Ричард дождался, пока с лица его подчиненного исчезла доля упорного противления. Заметная напряженность оставила Генри Холланда, и он отвесил поясной поклон, проговорив:

– Я остаюсь в вашем распоряжении, милорд Уорик.

К его удивлению, Ричард шагнул вперед и хлопнул герцога по плечу, удивив этим всех присутствующих.

– Рад это слышать, Генри. При всех разногласиях между нами, ваша клятва осталась ненарушенной. Что же касается моих ошибок, они лежат на моих плечах, и за них отвечать мне самому, но я рад, что вы не нарушили собственное слово и не обрекли себя на проклятие.

И Уорик снова, словно любимую собаку, потрепал герцога по плечу.

– Однако я согласен, – продолжил он, еще больше удивив этим Эксетера. – Мы располагаем двадцатью четырьмя тысячами готовых к маршу людей. Однако узурпатор может захватить Лондон и короля Генриха. Как я уже говорил, нам следует выступить в путь, а не рисковать здесь собственными душами. А сейчас, милорды, я принесу в вашем присутствии свою клятву Марии, Матери Божьей, в том, что честью своего рода клянусь выступить против Йорка, когда мы сойдемся снова. Если в прошлом я ошибался, то этим смою с себя вину. Клянусь в этом перед вами именем Господа нашего Иисуса, аминь! Аминь!

Последнее слово прозвучало таким басистым рыком, что Эксетер невольно сделал шаг назад, захваченный бурей сменяющих друг друга эмоций, за которыми он едва успевал проследить. Однако, уловив последнюю мысль, он просветлел:

– Значит, на Лондон?

– Со всеми нашими силами, милорд, – оскалился Уорик. – Чтобы закончить эту историю на глазах всего мира.

* * *

Эдуард Йорк распахнул дверь в личные палаты короля Генриха в Вестминстерском дворце. За окном, в ночной темноте, мигали неяркие огоньки в окнах Лондона. Вместе со своим братом Ричардом Эдуард внес в эту тихую опочивальню звон и запах железа. Бледный Генрих лежал на постели, и свалившаяся с его груди простыня открывала синие вены и линии ребер. Волосы его взмокли от пота, покрасневшие глаза были приоткрыты. Когда свежее дуновение прохладного воздуха коснулось его, король попытался сесть.

Шум разбудил второго обитателя комнаты, уютно похрапывавшего в широком мягком кресле, вытянув вперед ноги и скрестив ступни. Дерри Брюер рывком пробудился и мутными от сна глазами посмотрел на двоих мужчин, остановившихся возле открытой двери. Тень легла на его лицо, и он потянулся корявыми костистыми руками к своей палке. Начальнику шпионов короля было шестьдесят три года; он кряхтя распрямился и сел, опираясь на терновую трость.