С тех пор капитан Сьюард успел порядком поседеть, и на макушке его появилась основательная, начисто лишенная волос плешь, похожая на кусок дубленой кожи. Отец оставил ему только прекрасный дом на Уич-стрит, не приложив к нему никакого источника дохода. И с тех пор Джон кормил и одевал собственное семейство, будучи караульщиком у ворот и приглядывая за ведущей к ним дорогой.

К этому времени он уже мог различить гербы на знаменах, хотя уже с дюжину раз оборачивался, проверяя, не возвращается ли посланный первым младший сын. Закрыть ворота было непросто. Нужно было пригнать волов и заставить их стронуть с места массивные створки. Сьюард содержал их рядом, в одном из соседних домов, – за животными приглядывали шестеро его лучших и надежных людей, которые не запаникуют, даже если к ним направится вооруженный отряд, пока они сужают зазор между створками и сводят его на ноль.

Купцы, конечно же, взвоют, в этом можно было не сомневаться. Они выражали свое недовольство всегда, когда, раз в три месяца, Джон проводил свои тренировки в каждый квартальный день[36].

Всего четыре раза в году его люди закрывали городские ворота, и всякий раз торговцы учиняли такие вопли, словно он срезал у них кошельки или тискал их жен. Представив себе их реакцию и в этот раз, Сьюард позволил себе чуточку улыбнуться. Впрочем, вопли, возможно, сделаются не столь громкими, когда они увидят, что он преградил путь в город вооруженным людям.

Наконец капитан с облегчением увидел собственного парнишку, бежавшего по улице. Надвратная башня, на которой находился Сьюард, на сорок футов поднималась над улицей. Вокруг уже собирались зеваки, чтобы поглазеть на происходящее. Однако сегодня стражу ворот было не до них. Джон смотрел на своего сына, без всякого промедления поднимавшегося к стене по ступенькам. У парня из-под носа к губе постоянно сбегала дорожка соплей, хотя он все время слизывал ее. Когда сын преодолел последнюю ступеньку, капитан Сьюард с гордостью кивнул своему отпрыску, поворачиваясь на всякий случай лицом к подступающей колонне, чтобы проверить обстановку. До первых рядов оставалось всего ярдов шестьсот. Идущие успели значительно сократить расстояние.

– Ну же, Люк, выкладывай! Что он сказал? – потребовал ответа Джон.

Однако сопляк пыхтел, как кузнечный мех, и Сьюард начал терять свое легендарное спокойствие. Пригнувшись, он схватил мальчишку и поднял его в воздух:

– Люк! Открывать или нет?

– Мэр ушел домой, папа, то есть капитан Сьюард! – выдохнул мальчик. – Он уже лег спать – и сегодня не выйдет.

Джон опустил сына вниз. Мэр Стоктон никогда не был славен быстротой решений, охранник ворот прекрасно это знал. И неудивительно, что он постарался уклониться от этого решения.

Что ж, он, Сьюард, воевал на стороне Ланкастеров при Таутоне, и он-то привык решать быстро. Он знал, что позавчера короля Генриха провели перед его народом, как теленка на рынке. Джон не имел никакого представления о том, где сейчас находился правитель, однако капитаны городской стражи в первую очередь присягали правящему монарху, обязуясь защищать его от всех и всяческих врагов.

Сьюард перегнулся через край стены, отдавая приказ находившимся внизу людям. Это означало, что им придется закрывать ворота перед лицом подступающего войска, однако у них еще оставалось для этого время, если они поторопятся. И тут чужая рука обхватила капитана сзади и стиснула его горло. Сын его вскрикнул от удивления и страха. Сопротивляясь и пытаясь вскрикнуть, Сьюард увидел, что его люди внизу окружены зеваками и торговцами, внезапно вытащившими ножи.

– Ты оставишь ворота открытыми! – дохнул ему в ухо грубый голос запахом чеснока и угрозы. – Йорк вернулся домой.

Капитан Сьюард был отважным человеком. Однако сопротивлялся он недолго и, получив толчок в спину, с воплем полетел лицом вниз с высоты сорока футов на мостовую, размахивая руками и ногами.

Напряженные и суровые Эдуард и Ричард Йорки вместе въехали в караулку и вступили в город Лондон, миновав упряжки волов и городскую стражу, стоявшую со склоненными головами. У них уже отобрали арбалеты и длинные луки, и посланцы Йорков, заранее въехавшие в город, кланялись или кивали обоим братьям. Эти посланцы проложили путь в город и открыли ворота.

На земле около ворот лежали несколько свежих трупов, ставших доказательством недолгого сопротивления. Эдуард миновал их без всякого сожаления. Не он затевал этот мятеж, не он приглашал французов Уорика выгонять его из страны. И не он просил изменников и предателей омрачать его правление. Тем не менее он вернулся, вихрем промчался по северу и возвратился в Лондон. В его распоряжении были слишком небольшие силы, и все-таки он овладел своей столицей.

Оказавшись во дворе за воротами, Эдуард и Ричард жестом приказали Кларенсу подъехать к ним. Трое Йорков отъехали в сторону, туда, где на земле лежало бездыханное тело капитана городской стражи. Пятеро или четверо его подчиненных стояли возле него и плачущего мальчишки с обнаженными головами и комкали шапки в руках.

Глостер послал одного из своих людей выяснить, что им нужно, а потом жестом подтвердил свое согласие. Они отнесли в сторону тело капитана Сьюарда, и армия Йорков вошла в город.

– Десять тысяч людей, – пробормотал Ричард. – На слух не так уж много, но так кажется только до того, как ты видишь их проходящими через ворота. Похоже, что им не будет конца, словно какому-нибудь воинству небесному.

– Наверное, мы можем доверить Джорджу закрыть за нами ворота, – проговорил Эдуард, предлагая брату оливковую ветвь примирения, и Кларенс кивнул, радуясь возвращению в приязнь, связывающую их обоих. Однако его улыбка померкла, когда его братья отъехали вместе, пустив коней рысью по чавкающей грязи, чтобы побыстрее выехать вперед.

Оба они предпочитали вести, а не следовать, и Джордж Кларенс задумался над тем, сумеет ли он когда-либо, с возрастом, ощутить в себе подобную уверенность. Глядя им вслед, трудно было поверить в это. Ричард был самым младшим из них троих, однако он провел самые важные годы своей жизни вне тени своих братьев. Это было одной из причин, заставлявших знать отдавать своих младших сыновей в качестве подопечных в чужие семьи – они должны были научиться вести за собой других, а не повиноваться слепо перворожденному отпрыску своего рода.

Джордж проводил взглядом последние ряды войска, оставившего с ним только дозорных, дождавшихся его приказа. Посмотрев вверх, он поскреб в ухе, чтобы прогнать зуд, и проговорил:

– Очень хорошо, джентльмены. Закройте эти ворота. А потом закройте все остальные.

Затем Кларенс вывел своего коня на середину улицы, чтобы лично понаблюдать, как сужается между створками ворот полоска света. Пара похожих друг на друга черных волов, фыркая, тянула одну из створок совсем рядом с ним. Последние несколько дюймов исчезли с глухим стуком, после чего люди принялись забивать железные колья в желобки, сделанные по нижнему краю. Закрыть лондонские ворота было непросто. Так же как и держать их открытыми.