что зазвенели цепи. – Хочешь убить мальчишку, которого, небось, на руках в младенчестве нянчил?! Он же другом твоего сына был…

– Здесь ничего личного, – заверил невозмутимый Остренго. – Поверь, Литей, ты мне всегда нравился. Но я хочу получить власть над Лейндейлом, присоединив к нему Даргкар, Остенград и часть Запада. Я хочу получить её законно, обвенчав моего сына с принцессой Эденой, наследницей Керга. Единственной наследницей из рода Ринай. Других быть не должно. Ты – претендент на трон, Дарген Литей. На мой трон. А мне и моему сыну не нужны соперники. Мне жаль, что мы оказались в этой войне врагами. А теперь, я вынужден проститься с вами! У меня нет желания собственными глазами наблюдать вашу кончину. К тому же… светает, а я должен возглавить наступление на рассвете…

Остренго равнодушно отвернулся от них.

Потом окликнул нетерпеливо мнущегося в сторонке воина:

– Шанг, выводи пленников на казнь! И не затягивайте с развлечениями слишком! Пусть они умрут быстро! И в путь! Успеете ещё сегодня эльфийской кровью умыться… Этих казнить быстро! Ты понял меня, Шанг? Вот и хорошо.

Предводитель, не оглядываясь, пошёл прочь.

– Остренго! – крикнул Литей, подаваясь вперёд. – Не убивай их! Дай им уйти! Просто уйти… самим. Без страданий и крови. Я прошу тебя!

Остренго оглянулся медленно, словно нехотя.

– Они не уйдут добровольно. Не откажутся от своей власти. По крайней мере, сейчас… А я не могу больше ждать, мальчик. Поздно, Литей, уже слишком поздно…

И он ушёл прочь – высокий и статный, как и полагается будущему правителю.

А Литей смотрел ему в след отрешённо и потерянно, ибо его последние надежды обратились в прах.

***

Он безвольно позволил Шангу, отцепившему их кандалы от дерева, поставить себя на ноги. Ватные, онемевшие, они не слушались, и Литей чувствовал, что его пошатывает.

Шанг толкнул к нему Лигерэль. Принц бережно поддержал её. В голове сверлила лишь одна усталая мысль: «Скорей бы всё это кончилось».

– Вперёд! – велел Шанг, арбалетом подталкивая в спину.

И они двинулись вперёд.

Там, в стороне от лагеря, собирались в круг пробудившиеся воины. Литей увидел неподалёку окутанный утренним туманом курган Сосновой горки, у его подножья высился камень с поминальными рунами.

И вспомнился ему тот день, когда он оказался здесь вместе с госпожой Марой, словно это было столетия назад, и горечь захлестнула его сердце.

Он звякнул цепью кандалов, поймав холодную, словно неживую, руку Сальяды, ощутил, как впивается в ладонь чёрное кольцо Лианэли. И пальцы их переплелись, как судьбы, вспомнив, что теперь они муж и жена, и значит, одно целое.

– Литей, ты думаешь, Лонгир уже вернулся из Мангара? – спросила Лигерэль одними губами, вплотную прижимаясь к Даргену.

– Конечно! Вне всякого сомнения! – уверенно соврал Литей.

Он уже понял из своего сна, что помощи от Мангара ждать не следует, но он не мог сказать ей этого. Сказать, что всё было напрасно.

Что не было смысла умирать её воительницам и им самим, потому что Элтлантису всё равно не устоять против мощи армии, окружившей Княжество эльфов! Да, сказать об этом не хватило духу, хоть и мучила совесть за то, что ему приходилось лгать ей в первый же день семейной жизни.

– Ведь до Мангара недалеко, он уже вернулся, это точно! – продолжал врать Литей, сглатывая застрявший в горле комок слёз.

– Значит, у них есть шанс, – успокоилась Сальяда.

– Конечно, любимая! Эльфы победят, непременно победят! – заявил Литей столь твёрдо, словно сам в это верил.

И не напрасно!

После этих слов Сальяда расправила ссутулившиеся плечи, как крылья, подняла вверх подбородок так, словно несла на голове золотой венец, и пошла, гордая и прекрасная, как в тот день, когда Литей впервые увидел её.

«Какая у меня красивая жена!» – подумал Литей, сам приноравливаясь к её походке и ощущая в себе ту же стать.

Они шагали сквозь гогочущий строй воинов, осыпавший их насмешками, бранью, плевками, шагали навстречу восходящему солнцу, держа друг друга за руки.

И чудилось, что это не пленников ведут на казнь, но король и королева снизошли до того, чтобы почтить подданных своим присутствием. И больше не было страха, была только усталость и отвага. Они жили как герои, а значит, и умереть не могли иначе…

– Стоять! – велел Шанг.

И они остановились, повернулись лицом друг к другу, словно стояли у алтаря. И на миг насмешники смолкли за их спинами, лишь придвинулись ближе, сжимая острые жала клинков, но, не решаясь напасть, ибо что-то священное было в этой минуте.

Первые лучи солнца отразились в их глазах, озарив хмурый осенний лес сиянием небесной синевы и весенней зелени.

– Прощай, мой любимый! – шепнула нежно Сальяда.

– Нэмариэн, миэ аэоло! [1] – также шёпотом выдохнул Литей.

И тогда они порывисто сплели закованные в цепи руки, и в первый и последний раз Литей коснулся её тёплых, солёных от слёз и крови, нежных губ.

И это был бесконечно-долгий, отчаянно-горький и восхитительно-прекрасный поцелуй!

И небо зарыдало дождём, ледяным, как сердца застывших вокруг людей, глядя сверху на этот последний крик красоты и любви перед смертью.

И одно из чудовищ взревело в ярости, взревело от зависти, потому что не дано ему было постичь никогда и ни с кем такого же яркого мига величия, высоты и абсолютной победы над злом и ужасом.

За спиной Сальяды щёлкнул спуск арбалета. Но она, уже ощущая, как болт врезается в её плоть, дробя рёбра, всё ещё не успела почувствовать боль. Она не отпустила любимых рук, даже когда рядом сверкнул золотом чей-то клинок, и в лицо ей брызнули липкие капли крови. Горячие алые струйки скользнули по её щеке, и она поняла, что это кровь Литея.

Он медленно осел на колени, всё ещё сжимая её ладони, и левое его плечо горело в рассветном сумраке ядовито-красным пятном, расползавшимся по его одежде так невероятно быстро.

В этом миг боль разорвала всё внутри испепеляющим разум огнём. Ещё один болт ударил в грудь принцу. И чей-то клинок рубанул её по ноге…

Сальяда рухнула, успев увидеть, как смыкается вокруг кольцо мечей и разъярённых, почти звериных рож. Они накинулись, как стая бешеных псов, загнавших свою жертву.

И мечи сверкали серебряными молниями, и опускались ещё много, много, много раз, пока свет не померк…

И мир погрузился во тьму.

[1] Прощай, любовь моя!

– Это они –