Какое-то время прошло без происшествий, если не считать нестерпимого запаха, который еше больше усилился. Первым не выдержал Шарик и, тяжело вздохнув, перебрался подальше от донных, на самый нос ладьи. Мы с Селистеной переглянулись и, не торопясь, отправились туда же.

Вот тут и проявилась скользкая сущность донных водяных, причем в буквальном смысле этого слова.

Моя рыжая прелесть легкой походкой шествовала по палубе, когда вдруг на ее пути оказалась склизкая зеленая пакость. Я готов был дать лапу на отсечение, что еще мгновение назад доски были абсолютно чистыми и сухими.

Конечно же боярышня вскрикнула от неожиданности и поскользнулась. Пытаясь устоять на ногах, она неловко взмахнула рукой, и мой посох полетел в воду. Наша реакция была однозначной, и уже спустя мгновение мы оказались в воде. Мы — это Селистена (бережет семейное имущество), я (что-то не помню, умеет она плавать или нет) и Шарик (непонятно только, кого из нас он бросился спасть).

В результате в воде образовалась полнейшая путаница. Мы втроем никак не могли понять, кого надо спасать в первую очередь. Селистена пыталась спасти посох, я Селистену и посох, Шарик хозяйку и меня.

Оказалось, что плавать Селистена всё-таки умеет, но не сказать чтобы хорошо. Но нет худа без добра, и где-то на половине пути ко дну она догнала посох и продолжила свое первое подводное путешествие, уже крепко прижав его к себе. Так как я не собирался лишаться ни невесты, ни своего колдовского символа, то проявил чудеса подводного плавания и успел вцепиться зубами за сарафан боярышни. Вцепиться я, конечно, вцепился, но вот силенок подняться наверх у меня уже не оставалось.

И тут я ощутил на своей шкуре хватку Шарика. Видимо, тот также не собирался терять ни меня, ни хозяйку и, изо всех сил работая лапами, потянул всю нашу цепочку наверх. Против такой перспективы я ничуть не возражал и всячески помогал своему надоедливому ухажеру.

Так, используя наши сложные семейные взаимоотношения, нам удалось всплыть.

Уже с поверхности ловкими, но несколько грубоватыми движениями нас подняла на борт Матрена.

Оказавшись на палубе, мы с Шариком мигом отблагодарили ее небольшим душем с наших шкур. И тут дело было не в неуважении, а в банальном собачьем инстинкте. Просто в мокром виде собаки выглядят не очень презентабельно, а марку надо держать всегда.

— Ну вы, собаки, — пробурчала Матрена, недовольно вытирая лицо.

— Да, Матреш, они и есть, — охотно согласился я. — Спасибо тебе.

— Не за что, — хмыкнула великанша и принялась вытирать озябшую Селистену.

Наконец моя невестушка была приведена в сухое состояние, и у меня появилась возможность провести некоторую воспитательную работу.

— Ты чего в воду-то ухнула? — нахмурив брови, начал я. — Ты же плавать не умеешь!

Селистена зарделась как маков цвет, потупилась и пролепетала виноватым голосочком:

— Так я же посох уронила.

— Ну и что?!

— Так тебе за него в скиту попало бы.

— Конечно, попало бы. Но неужели ты думаешь, что мне посох дороже тебя?

— Н-нет, — еле слышно выговорила боярышня. Я, конечно, хотел еще немного ее пожурить, но, увидев, как наливаются слезами дорогие моему сердцу глаза, передумал:

— Да ты пойми, дурочка, что никакой посох на свете мне не сможет заменить тебя!

— Ага, а если бы я его утопила, ты бы на меня ругался еще больше?

Прежде чем ответить, я быстренько прикинул в голове и абсолютно честно признался:

— Вряд ли больше, думаю, примерно так же.

От такого ответа слезинки на глазах моего солнышка тут же просохли, и она запыхтела как поспевший самовар.

— Так выходит, что ты бы на меня ругался в любом случае?!

— Такая уж твоя нелегкая женская доля, — хмыкнул я, — и потом, я не ругаюсь, а воспитываю, а это огромная разница.

— Лично я этой разницы не ощущаю.

— Ничего, пойдут дети — сразу ощутишь, — обломал я боярышню.

— Да я… — начала было Селистена, но я прервал ее:

— Да, я тоже тебя люблю.

Селистенка фыркнула, еще немного побухтела, но быстро успокоилась и даже подарила мне одну из ее удивительных улыбок. Эх и повезло же мне с невестой, почти так же, как ей повезло с женихом.

Однако пора заняться истинными виновниками происшествия. А эти самые виновники, всё так же не замечая никого и ничего вокруг, неторопливо обменивались впечатлениями.

— Хм, но она не у-утонула, — с досадой глядя на вполне жизнерадостную Селистену, протянул один из донных.

— Но за борт о-о-на пры-ы-гнула.

— Прыгнула, глубокоув-а-ажаемый Брызгалис, возра-а-жений не имею, вы победи-и-ли.

И тут мне в голову пришла замечательная мысль. Так как обычное колдовство на эту нечисть не действует, то буду бить врага его же оружием. Вы вроде как считаете себя шибко культурными и благородными? Ну так у меня на этот счет есть другое мнение.

Я потрусил к Шарику и на ухо изложил ему план маленькой мести. Поначалу воспитанный пес наотрез отказался. Пришлось немного отступить от моральных принципов и воспользоваться красотой Золотухи, помноженной на мое обаяние. В результате я получил очарованного Шарика, готового ради меня на всё.

Верный пес под всеобщими взорами неторопливым шагом подошел к донным водяным и справил на них малую нужду. Конечно, я с удовольствием сделал бы это и сам, но ввиду некоторой физиологической особенности поступить так не мог. А что?

Уж коли они никого вокруг не замечают, то и Шарик вполне мог их не увидеть.

Хотя нет, уж что-что, а деяние пса незамеченным для Лабоса и Ритоса не осталось. От такого непочтительного отношения к себе они вмиг позеленели, надули губки и зашипели на весь окружающий мир. Мы же среагировали на этот казус дружным хохотом. Особенно веселилась Матрена. Ради такого случая она даже закрыла глаза на явное нарушение дисциплины на корабле, но это того стоило.

Бульбулис с Брызгалисом до того возмутились поведением Шарика и нашим одобрительным хохотом, что дар речи обрели только через час.

— Ка-акие наглецы-ы!

— Про-осто дика-ари какие-то!

— Варва-ары!

— Сви-иньи!

Никогда я еще не получал такого удовольствия от чужой ругани. Реакцией донных водяных я был полностью удовлетворен. Всё-таки не каждый колдун может похвастаться, что сумел вывести их из себя. Одно небольшое пикантное действие, и вся напыщенность и спесь слетела с них, как последняя листва с осины. Скажите пожалуйста, какие они щепетильные! Как сами провоняли всю ладью тиной, илом и прочей дрянью, так это ничего, а как благородная собака слегка пометила свои жизненные интересы, так сразу им запах плох. Никакой логики в поведении. Донные, что с них возьмешь!