Юй Цзиянь преодолел расстояние между вагонами так же быстро и легко и стремительно прошел к двери.

– Он уже близко. Я только надеюсь, он не распихал взрывчатку по карманам, чтобы героически взлететь на воздух вместе с нами, – сухо пробормотал он, глядя на скорость, с которой приближался Джеймс Блюбелл.

– И лошадке хана, – невесело ответил Ортанс. – Господа, не бойтесь, мы вас прикроем. Нам с вами еще железную дорогу в Каледонию тянуть.

* * *

Когда Ортанс и Цзиянь перешли в вагон охранять членов Правительства, мистер Мирт и мисс Амелия остались в кабине паровой машины одни.

– Габриэль, – вздохнула девушка. – Я только надеюсь, что вы знаете, что делаете.

– Я тоже, – криво усмехнулся мистер Мирт. – Я только что, возможно, поставил свое будущее под угрозу, и кто знает, чем теперь обернется для меня эта поездка.

– Но разве могли вы поступить иначе? – бросила на него короткий взгляд мисс Амелия.

Она была бледна, но в глазах вместо испуга мистер Мирт видел мрачную решимость идти до конца. Сейчас ему было страшно – от того, во что он втянул мисс Амелию, что сейчас она должна, вместо того, чтобы наслаждаться сладким пирожным на завтрак, следить за напором пара и гнать паровоз вперед в тщетной попытке оторваться от преследования.

– Почему он не отстает? – спросила мисс Амелия, выглянув в окно.

Мистер Мирт нахмурился:

– В детстве нас возили в Каледонию, ко двору фаэ. Джеймс всегда был хорош в выездке, поэтому никто не удивился, что ему покорились даже келпи – это водяные кони, у них ужасный нрав… Но Джеймсу уже тогда сложно было противостоять. И любая лошадь под ним будет делать то, что он требует. Он выжмет ее досуха, но нас догонит, не сомневайтесь. Если ему все равно на самого себя… Странно ждать, что он будет оглядываться на других. Он готов чужими жизнями выстлать себе путь к цели.

Он сбросил сюртук на стул, сел сверху и принялся проверять состояние револьвера.

– Что вы будете делать? – спросила мисс Амелия. – Убьете его?

– Вот еще, – мистер Мирт прицелился в пустоту и сделал вид что стреляет. – Я не позволю себе пустить пулю в сердце последнего наследника королевской крови. Но я должен остановить его. Пока я, правда, не придумал как. Но верьте мне, Амелия, я что-нибудь придумаю.

– Я могу вам помочь?

– Вы уже помогаете, моя дорогая. Ведите паровоз. Не останавливайтесь, что бы ни произошло. Вот единственное, что я хочу от вас.

* * *

Времени у них не осталось.

Джеймс Блюбелл наконец догнал паровоз. Приподнявшись на стременах, он готовился к прыжку. Выглядел он совершенно дико – от быстрой езды волосы, собранные в ханьский узел, растрепались и лезли в глаза, рубашка намокла и прилипла к телу, и кремовый жилет смотрелся совершенно неуместно в сочетании с высокими охотничьими сапогами и узкими ханьскими штанами. Рукоять револьвера, небрежно заправленного за голенище сапога, сверкала на солнце.

На губах коня – роскошного вороного красавца – пузырилась пена. Казалось, что он перебирает ногами из последних сил. Шпоры на сапогах всадника успели окраситься красным. Еще немного – и благородное животное рухнуло бы прямо на рельсы. Это понимал и Джеймс – несмотря на охватившие его гнев и жажду добраться до вырванной из рук добычи, он чутко прислушивался к дыханию лошади и понимал, что долго она не протянет.

Паровая машина набирала ход, но, несмотря на все усилия, Джеймсу удалось догнать ее. Он уже некоторое время ехал, стоя на стременах, и теперь совершал что-то совершенно уже на взгляд стороннего наблюдателя невозможное – наступил ногой на мокрое и скользкое от собственного пота седло коня и резко встал, выдернув из стремян ногу. Так он перестал иметь возможность подгонять коня, но он уже поравнялся с вагоном и готовился к прыжку.

– Он сумасшедший, – пробормотал Цзиянь и медленно взвел курок.

– Стреляйте в него! – крикнул мистер Уиллоу. – Да почему же вы не стреляете!

Ортанс, оглядев вжавшаееся в бархатные сиденья собрание, понял, что все они явились сюда безоружными. Насколько же надо было недооценить опасность, чтобы никак не подготовиться? Только у мистера Уолша была в руках трость. Так себе оружие, если не уметь с ним управляться, но лучше, чем ничего.

– Право на смерть! – не унимался мистер Уиллоу. – Стреляйте, вы, ханец!

– Я бы не советовал оскорблять человека, который, возможно, спасает вам жизнь, – вежливо улыбнулся Ортанс, занимаясь своим оружием. – У каждого из здесь присутствующих есть имя.

Остальные члены Правительства не вмешивались в их разговор – они, замерев от ужаса, прилипли к окнам, наблюдая, как Джеймс Блюбелл на полном скаку делает прыжок со спины коня в узкую дверь вагона – и ему это удается.

Чуть оступившись на скользкой ступеньке, Джеймс вцепился в поручень и втолкнул себя в вагон, используя силу собственных рук. В ту же секунду дуло револьвера Цзияня уперлось ему в лоб.

– Неужели решил изменить своим принципам? – широко ухмыльнулся Джеймс и ударил.

Драться в тесном пространстве, полном людей, было отвратительно неудобно. Цзиянь не бил в ответ и не пытался выстрелить – он уворачивался, вспоминая все уроки, которые генерал Люй и сам Джеймс в свое время привили ему, отводя подальше от политиков.

Мысль о том, что Джеймс в самом деле может подорвать паровоз вместе с собой, привела его в ужас, но после нескольких коротких обменов ударами – если это только можно было назвать обменом – Цзиянь убедился, что при Джеймсе нет ничего, кроме револьвера.

Ортанс вступил в драку со спины. Это было совершенно не по-джентльменски, но механик всегда работал на результат. И сейчас самым главным в его глазах было удержать Джеймса подальше от кабины паровоза и задержать по возможности до того момента, как они окажутся во дворце Цикламенов и смогут вызвать туда полицию.

О том, какая судьба ждет плененного Джеймса, никто из них предпочитал не думать – не сейчас. В конце концов они дали ему шанс – отступить, исчезнуть… Цзиянь не хотел думать, что то, что привело Джеймса сюда, для него важнее и жизни, и чести.

Какой бесславный конец великого некогда королевского дома!

В Джеймса словно вселился бешеный дух – он бился как дикий зверь, несмотря на то что Цзиянь и Ортанс атаковали его с двух сторон. На стороне Цзияня была металлическая рука – пусть и поломанная, она все еще оставалась грозным оружием, которым он, впрочем, впервые в жизни решил воспользоваться.

Ортанс же пожалел, что не захватил из кабины