Я почуяла этот призыв. Я хотела ответить, но не стала. Я больше не принадлежала Каллуму. Он не мог приказывать мне, что делать. Я даже не была вполне уверена в том, знал ли он, что я там, или он просто видел меня каждый раз, когда бросал взгляд на Чейза. Он думал обо мне почти все время — так же, как я все время думала о нем.

Но таким вопросам было не место в комнате, заполненной самыми влиятельными волками в Северной Америке. Мы должны были все держать под контролем.

— Каллум! — Это был голос Чейза, его ответ.

Я могла управлять движениями его тела, но управлять его словами я не могла. Я не могла ответить на взгляд Каллума или попытаться понять, что значил этот взгляд.

— Сенат хочет, чтобы ты описал нам Бешеного, его нападение и рассказал о твоем выздоровлении.

Каллум так строил фразу, что его слова не звучали приказом. Его голос был тихим и успокаивающим, но я заметила, как при этих словах засверкали глаза у других вожаков. У них был законный интерес — узнать больше об этом Бешеном и о том, что случилось с Чейзом.

Песчаник и рыба. Кедр и кислое молоко. Морская соль и сера.

Их запахи переполнили обоняние Чейза, и ему стало трудно сосредоточиться на чем-то другом.

Не заворачивай губу вверх. Не рычи. Не скаль зубы, сказала я ему.

Он не делал этого, но внутри него — внутри нас — его волк уже проснулся и приготовился к прыжку. Он хотел взять все под свой контроль. Я не позволяла ему сделать это.

Волки, возражал он. Это не Стая. Защищать девочку.

Если бы из-за моего присутствия Чейз потерпел поражение, я бы никогда не простила себе этого и поэтому направила все свои силы ему на помощь — он должен был оставаться спокойным. Я успокаивала его волка, охраняла его сознание, пока он вел свой рассказ.

Альфы задавали вопросы — очень подробные, я таких бы даже не придумала. Сколько времени длилось нападение? Как долго Чейз лежал на тротуаре, пока волки Каллума не нашли его и не спасли? Имеет ли он какое-то представление о том, каким образом ему удалось выжить? Как он защитил свой разум от Бешеного? Удавалось ли Бешеному обрести контроль над его физическим телом? Просил ли он напасть на Каллума? Могло бы это произойти?

Нет, объяснял Чейз, Каллум привел его в Стаю и научил, как пользоваться связью со Стаей, чтобы защититься от психического превосходства Бешеного. Чейз, правда, не стал упоминать, что я умудрялась манипулировать этой связью и что я была единственной, кто гонялся за Бешеным в его снах.

Наконец вопросы прекратились. Один из вожаков, тот, который пах морской солью, сказал завершающее слово:

— Ты хорошо с ним поработал, Каллум. Ты крепкий парень, Чейз, а когда станешь мужчиной, будешь еще сильнее. Стая Стоун Ривер рада принять тебя.

Это не звучало как поздравление. Это звучало как сожаление, но у меня не было времени, чтобы разбираться с этим, потому что в следующее мгновение нас с Чейзом вытурили.

— Сейчас можешь идти, — сказал Каллум.

Чейз хотел возразить. Он хотел остаться. И на какое-то мгновение мне захотелось позволить ему сделать это, но старшее, более мудрое мое «я» — то самое «я», которое выучило предмет «Выживание в стае оборотней» так, что от зубов отскакивало, — не могло ему этого позволить.

Иди!

На лице Каллума я прочитала приказ. Возможно, я просто вообразила, что ему что-то было известно и он догадывался, что я была там, в голове у Чейза. Но в чем я была совершенно уверена, так это в том, что за просьбой уйти явно скрывалось принуждение.

И я совершенно не сомневалась в том, что, если мы не уйдем, за этим последует угроза.

Иди, сказала я Чейзу. Выйди из дома. Уйди так далеко, как только сможешь, и продолжай слушать.

Вообще-то Каллум не сказал точно, куда мы должны были идти.

Как только дверь за нами захлопнулась, тело Чейза расслабилось. И он пошел быстрым шагом, одним ухом прислушиваясь к разговору.

Однако нас окружала тишина.

Пока вожаки будут слышать нас, они не заговорят. В этом доме не было ни одного человека, который стал альфой благодаря своей глупости. Вожаки не доверяли нам, и рисковать им не хотелось. Мне захотелось закричать. Чейзу тоже захотелось закричать. А его волку хотелось вырваться наружу.

И эта непрестанная просьба — Выйти, выйти, выйти — натолкнула меня на мысль.

В волчьем обличье твои чувства стали острее? — мысленно спросила я Чейза.

По его реакции я поняла, что он не знал, что ответить. В волчьем обличье у Чейза всегда были проблемы с мыслительной деятельностью. И еще проблемы с памятью.

Может быть, переключишься все же? — спросила я его. Я смогу думать за двоих.

Да, сказал волк внутри Чейза. Да!

Чейз вздрогнул. Мышцы его шеи расслабились. Голова наклонилась набок, и затем боль, пронзительная, разламывающая кости, окутала его тело.

Я почувствовала это. Я это приветствовала. И, после того как человеческая форма Чейза исчезла, напор энергии смыл эту боль, превращая агонию в экстаз и потом снова экстаз в агонию.

Бежать. Став волком, Чейз хотел бежать. Мне было бы столь же легко отдаться этой всепоглощающей потребности, но я не стала этого делать. Не могла. В волчьем обличье наши чувства усилились, и, когда стремительными прыжками мы понеслись прочь от дома Каллума, альфы наконец возобновили разговор.

Мы могли слышать их. Они нас слышать не могли.

Волк не хотел слушать. Волк хотел бежать.

В отличие от Чейза, чье мышление в постпеременный период было спутанным, я все еще была сама собой. Я все еще помнила, для чего мы переключились, и я все еще понимала значения слов, звучавших в Сенате. Даже если могла разобрать только одно из трех.

— …Изменение… мощное.

— …выкидыш…

— …пять во всей стране! Пять!

Чего пять? Пять Бешеных? Ради всего святого, только не это.

— Двое на твоей территории, Каллум.

Голос Шея доходил до меня лучше, чем голоса других вожаков. Он говорил громче, чем другие, вкладывая больше силы в голос, потому что он был моложе всех и ему все время приходилось доказывать свою состоятельность. Волк понимал это лучше меня, а я воспринимала ситуацию на уровне инстинктов, которые к тому же не были моими.

— Ваша численность растет. Два младенца, один новый волк. Стоун Ривер теперь — самая большая Стая.

Волк знал, что это значило. Его врожденная способность мгновенно разбираться в запутанных лабиринтах политики обров заставляла меня краснеть — я этим качеством не обладала. Больше младенцев — значит, больше волков. Больше волков — значит, больше Стая. Более сильная Стая. Более сильный альфа.