— Я был под кайфом.

— То есть?

— Незадолго до допроса оперативник, Фирсов, дал мне «дозу», так как у меня наступала ломка.

— Вы могли контролировать своё поведение в данном состоянии? Осознавали, что происходит вокруг вас?

— Думаю, что да.

— Сейчас в судебном заседании огласили Ваши показания, которые содержались в одном протоколе допроса. Это единственный протокол, в котором могли содержаться Ваши показания?

— Нет, я же говорил. Меня допрашивали несколько раз, и я подписывал каждый из документов, которые мне давали.

— Ваша Честь, вопросов больше не имею. Будет ходатайство.

— Хорошо. Свидетеля можно отпустить? — спросил председательствующий всех нас и после того, как мы выразили своё согласие, Костин был отпущен с миром.

— Какое ходатайство у вас имеется, Вячеслав Иванович?

— Прошу вызвать в суд следователя Семёнова А.О., чтобы стороны имели возможность допросить его по поводу того, как проходила процедура допроса. Для этого имеются все основания: во-первых, свидетель Костин пояснил, что допроса как такого не было, что является грубым нарушением уголовно-процессуального законодательства; во-вторых, необходимо установить, в каком состоянии находился Костин при допросе (если последний вообще проводился).

— Поддерживаю. — вскочил со своего места Сапун, на его лице промелькнула довольная улыбка.

— Поддерживаю. — хмуро отреагировал Плотников, бросив на меня недовольный взгляд. Степан также согласился с нами.

— Суд, совещаясь на месте, — начал председательствующий после пятиминутного перешёптывания, — постановил: ходатайство удовлетворить, вызвать в судебное заседание в качестве свидетеля следователя Семёнова. Государственного обвинителя прошу обеспечить явку свидетеля. Разъясняю сторонам, что данный свидетель может быть допрошен только, — Ковтун выделил последнее слово, — по процедуре допроса. Ваши вопросы не должны касаться фактических обстоятельств дела. Судебное заседание откладывается на 27 февраля в 10.00.

Когда судьи гуськом просеменили из зала суда, Плотников, не выдержав, взорвался:

— За каким чёртом нам нужен Семёнов?! Он же никогда не подтвердит, что провёл допрос с нарушениями!

— Не был бы так в этом уверен. — спокойно ответил я, видя, как за уходившим Сапуном закрылась дверь.

— Вячеслав, ты что-то знаешь?

— Владимир Владимирович, я не могу вам всего сказать, но предполагаю, что допрос Семёнова вам понравится.

— Чем? — вклинилась в наш разговор подошедшая Фёдорова.

— Давайте не будем портить сюрприз, — улыбнулся я обоим, — думаю он не вызовет у вас негативных впечатлений.

— Почему Костин изменил показания? — продолжал расспросы Плотников.

— Он их не менял, уверен, что его слова правдивы.

— С тобой невозможно работать! — взорвался мой коллега, развернулся и ушёл. Фёдорова присоединилась к нему.

На следующий день я направился в следственный изолятор к Степану Фёдорову, у меня накопилось к нему много вопросов, которые требовали ответов. Благодаря моей привычке рано начинать день, я без каких-либо проволочек прошёл к своему клиенту. В итоге в 08 часов 30 минут мы оба сидели в следственном кабинете, глядя друг на друга.

— Степан, — начал я, — ты в курсе всех новостей?

— Да, либо мать, либо Плотников держат меня в курсе происходящего. Ты только не заходишь. С чем это связано?

— Не видел необходимости. Зачем тратить время на пустые беседы, если можно провести его с большей пользой.

— Сейчас эта необходимость появилась? — заинтересованно обратился ко мне Фёдоров.

— Да. Дело в том, что я пообщался со свидетелем Селемякиной и она сообщила мне интересную подробность — она всё-таки видела тебя в день убийства у дома Костомарова.

— Старая женщина, могла и ошибиться.

— Ты уверен, что она ошибается?

— Конечно. — Фёдоров был спокоен, в его глазах я не увидел и тени сомнений.

— Хорошо. — Я решил сменить тему. — Почему ты не рассказал мне о том, что тебе было многое известно об орудии убийства?

— Мне нечего рассказывать.

— Да? Не верю, даже знаю, что это ложь. Ты был 27.06.2019 года у Костомарова, и он предлагал тебе купить кортик, которым его в последующем убили. Этот клинок — семейная реликвия, наградное оружие твоего деда.

— Откуда ты об этом знаешь?! Это к делу не относится! — Степан посмотрел на меня со злобой.

— Я работаю, потому и знаю. Всё, что касается твоих взаимоотношений с Костомаровым и орудия убийства, относится к делу. Факт — эта встреча состоялась. Что там произошло?

— Встреча состоялась. Этот мерзавец потребовал с меня 50000 долларов за клинок, который и так должен принадлежать мне! Я на такое не согласился.

— Почему? Ведь деньги для тебя не проблема?

— Деньги? При чём тут деньги? — переспросил Фёдоров. — Кортик, единственная реликвия, которая осталась от деда, которого я едва помню. Такая вещь не может быть предметом торга! — Степан продолжал закипать. — Он обязан был отдать клинок мне, просто так! Без денег! Иначе это осквернило бы память прадеда: он заслужил это оружие, как офицер, а Костомаров предлагал его как пачку сигарет, мешок картошки! Я не стал платить ему деньги!

— Какая разница, если бы кортик всё равно оказался у тебя?

— Для меня — очень большая. От отца, биологической матери и деда мне практически ничего не осталось, несколько фотографий не в счёт. У меня вообще от семьи ничего не осталось. И какая-то мразь будет требовать с меня деньги за память о них! — Степан сорвался на крик. — Мерзость. Он должен мне был его отдать.

— Ты удивишься, но Костомаров так и должен был сделать. — я улыбнулся Степану.

— Вот видишь!

— Ты дурак, — продолжал я провоцировать своего клиента, — не выяснил, откуда кортик оказался у Костомарова, кто ему его дал. Ты даже не убедился в том, что оружие принадлежало именно твоему деду. Поверил Илье на слово? Основания для этого имелись? Может он тебе пустышку впаривал, денег хотел поиметь!

— Пошёл ты!

— Как я понимаю, Костомаров рассказал тебе сказку, и ты в неё поверил. Глупо.

— Заткнись!

— Вот и поговорили. — не собирался я останавливаться. — не подскажешь, где сейчас находится серый костюм, в котором ты был, когда позировал госпоже Шкловой в торговом центре 28.06.2019 года?

— Костюм?! — удивлённо вскрикнул Фёдоров. — Какой к чёрту костюм?!

— Тот самый, который был на тебе в день убийства Костомарова.

— Н-н-не знаю. — мой клиент стал заикаться. — Вероятно, дома. Или его полицейские забрали, когда обыскивали дом.