снимает квартиру. Отличная квартира, Лёша, хороший подвал, давай я быстро приготовлю обед, я скоренько, сию секунду, а вот уже салфеточки, вилочки, водичка и твой любимый виски.

Только бы не орал.

— Оля, мне надо тебе кое-что сказать. Я был с Машей. Я с Машей.

Ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа

Газлайтинг. Вот уж не думала, что мне пригодится это слово.

Мозг мой щёлкнул быстро, меня отпустило, и я начала ржать.

Спасибо тебе, Господи. Я здорова. А вы все больны. Я точно знаю.

— Контракт на квартиру на твоё имя?

— Да.

— Тогда я закурю.

Я, похоже, была единственным жителем Нью-Йорка, кто свободно и с наслаждением курил в квартире, не опасаясь никаких последствий. И я захлёбывалась от разных чувств, в том числе тревожных, но счастье быть здоровой превалировало и подавляло всё остальное.

Мне вдруг стало хорошо. Отпустило. Хочешь узнать, как за минуту сбросить 10 килограмм и 10 лет? Спроси меня. Нет, не десять. Двадцать. Да ебитесь вы все конём, но со мной всё в порядке. А вам лечиться надо, граждане.

Я сразу же купила обратный билет в Берлин и вызвала такси в аэропорт. Лёша спросил меня:

— Ты действительно собираешься летать назад? Оставайся, мы же завтра собирались все вместе покататься на велосипедах в Центральном парке! Как раз Маша прилетает, я ей билет купил, мы всё обсудим!

Нет, граждане, теперь я точно знаю, кто тут болен. И медицина тут бессильна.

— Оля, ты не хочешь мне ничего сказать? Или спросить?

А да, кстати, у меня есть один вопрос.

— Слушай, в Берлине с мая было +38–40, как же вы трахались-то?

Я не выношу жару, Лёша тоже, а кондиционеры в Берлине — большая редкость. Почему-то этот технический вопрос оказался у меня единственным.

До тех пор, пока не открылась бездна.

Хождение по мухам

Я была потрясена. Не тем, что случилось, а ка́к.

Эти двое просто абьюзили меня. И абьюзили жёстко.

Да, но нельзя просто взять и выключить брак. Мы были знакомы 16 лет, мы жили вместе 13 лет, мы прошли тюрьму и много всего интересного и правильного.

Этого было жалко. Особенно жалко совместных воспоминаний, которые теперь придётся из памяти стереть вместе с эмоциями.

А стирать надо. И, конечно, надо немедленно хлопнуть дверью телеканала «OstWest». Но было бы неплохо обсудить это с хозяином канала Петей Тицким. В конце концов, это на его территории случился такой жёсткий абьюз. Это раз. А два — у меня кончается вид на жительство в Германии, мне надо его продлевать, и все мои документы готовы, ведь у меня была работа, страховка, доход какой-никакой. А сейчас у меня ничего этого нет. И, прямо скажем, это всё тянет на депортацию. А в Москву мне возвращаться нельзя. Я как-то резко передумала умирать в тюремной психбольнице.

Мы пошли с Петей обедать. Петя был вдохновлён и весел.

— Ты знаешь, на нашем канале никогда такого не случалось. Теперь так интересно! Жизнь прямо заиграла новыми красками, все ужасно возбуждены!

Хм. Не то чтобы я ждала сочувствия, я как-то тоже деловой человек и по делу пришла.

— Петя, но ведь это жёсткий абьюз.

— Ой, да ладно! Кстати, а ты не хочешь на канале остаться? Вы будете с Машей в разных комнатах сидеть.

Разговор стремительно терял смысл.

— Может, чем помочь?

— Петя, мне нужно продлевать ВНЖ.

— Хочешь, я тебе адвоката дам?

Понятно. Адвокат у меня и у самой есть. Но адвокат ничего не может сделать без бумаг. Бумаги я теряю с уходом с канала. Петя предлагает оставить всё как было. Тогда будут бумаги.

Да пошел бы он.

До свидания, весёлый Петя.

Мне надо идти в ведомство по делам иностранцев. И я иду туда с пустыми руками. Чёрт, чёрт.

Я одна в чужой стране, без языка, без денег, без работы, без страховки, я живу в съёмной двушке, и мне нечем за неё платить. Возвращаться мне нельзя, в России у меня там снова что-то возбудилось. Никаких оснований оставаться в Германии нет. Грузия? Украина? Но что я там буду делать и на каких основаниях туда перемещаться? Остаётся только возвращаться в Россию на свой страх и риск.

Чёрт, чёрт.

Кстати. Интересно, а почему это Маша с Лёшей решили раскрыться именно сейчас? Да, Лёша упоминал, что это было их совместное решение.

Раскройся они на месяц раньше — я бы за этот месяц смогла перегруппироваться и придумать что-нибудь со своим ВНЖ. Раскройся они на неделю позже — я бы успела продлить ВНЖ на три года, а дальше хоть потоп, за три года я успею всё.

Чёрт, они оба знали мои проблемы и дату окончания моего вида на жительство.

Чёрт, они просто таким образом от меня избавляются. Отправляют меня в Россию на верную уголовку и арест. Близкая подруга и муж, которого я пять лет вытаскивала из тюрьмы. И пару раз из-под ножа там.

Чёрт.

Ещё и Петя, хозяин канала, который прекрасно всё это знает и веселится. Что-то я в своей жизни сделала не так. Сначала позволила жёстко себя абьюзить, а теперь позволяю себя сажать. Кстати, кстати. Надо срочно разобраться в делах «Руси Сидящей». Когда я уехала в Германию, я назначила директором Алексея. Все были против. Но я больше никому не доверяла.

Чёрт, идиотка.

Срочно прекратить его полномочия директора. Срочно провести аудит. И что-то придумать с ВНЖ.

С ВНЖ оказалось очень сложно, я в итоге получила два отказа, это длилось четыре месяца, мне закрывали выезд, на меня орали тётки в ведомстве по делам иностранцев, но ВНЖ продлили — я подписала контракт с одним чудесным издательством в Берлине, и вопрос решился, хотя проделать это человеку в моём положении было решительно невозможно. Да, это была дерзкая задача, но мне нужно было выжить и сломать